«Они для меня слишком большие».
«А!» – воскликнул гондольер, извлекая из кармана три кумквата.
Молли рассмеялась.
«Кумкваты проложат тебе дорогу к сердцу любой женщины, мой юный друг!»
Мальчик снова посмотрел на свою маму. Он хотел, чтобы она была веселой. Они были в отпуске.
«Мы дожидаемся моего жениха, – сказала Молли. – Он заканчивает дела».
Маленький мальчик положил кумкваты рядом со своими ботинками и тихо сказал гондольеру: «Он проиграл все наши деньги, мистер».
«Он отыграется», – ответила Молли.
Гондольер уселся обратно на парапет и закурил еще одну сигару.
«Курить вредно», – сказал ему мальчик.
Гондольер пожал плечами: «Тебя что, моя бабушка попросила мне об этом напомнить?»
«Нет, – ответил мальчик. – Я слышал об этом по телевизору».
Когда Молли очнулась ото сна, уже занималась заря. Ее сын спал, положив голову на полосатую рубашку гондольера. Гондольер курил, глядя в пустоту. Молли показалось, что это была та же самая сигара.
«Мы, наверное, кажемся вам жалкими», – сказала Молли.
Гондольер задумался на мгновение, потом ответил:
«Вы позволите мне оказать вам и вашему сыну одну услугу?»
«Не знаю, – сказала Молли. – Мой жених наверняка будет не в духе, когда выйдет».
«Ладно, – сдался гондольер. – Будь как будет – просто я думал, что вам понравится».
Между ними широко открылась пара маленьких глаз.
«Понравится что?» – спросил тонкий голосок.
«Понравится быть почетными гостями на моей гондоле – на волнах каналов Венеции».
Мальчик забрался к маме на колени.
«Мы не можем не согласиться», – сказал он очень серьезно.
Молли повернулась к гондольеру.
«Я не знаю, почему вы делаете это для нас, но если бы вы собирались нас убить, то уже давно бы это сделали».
Ее сын бросил на нее сердитый взгляд.
«Он не собирается нас убивать».
Когда они вошли в здание отеля-казино «Венеция», гондольер воздел руки к небу.
«Добро пожаловать в самую красивую страну на свете».
Мальчик посмотрел на статуи, стоявшие в вышине, на краю крыши.
Их белая мраморная кожа блестела в лучах утреннего солнца, их руки замерли на взлете – пальцы чуть вытянуты, подчеркивая значительность их веры.
«Мне кажется, это статуи святых праведников, малыш, – сказал гондольер. – Они хранят меня – и тебя тоже».
Одной статуи не хватало. На крыше было пустое место там, где она когда-то стояла.
«А где вон та?» – спросил мальчик.
«Я не знаю, – ответил гондольер, задумавшись. – Но только представь себе – caro mio, он может быть где угодно».
«Мне кажется, я верю в святых», – сказал мальчик и представил себе, что пропавший святой мог каким-то образом оказаться его отцом.
«Ты на самом деле веришь в святых?»
«Да, верю».
«Тогда ты – итальянец, малыш, самый настоящий – в тебе горячая итальянская кровь. Попробуй сделать вот так. – Гондольер сложил пальцы щепоткой и потряс ими в сторону неба. Мальчик повторил его жест. – А теперь скажи – Madonna».
Мальчик сложил пальцы, потряс ими и сказал: «Madonna».
«Отлично, но еще громче, caro, громче!» – воскликнул гондольер.
«Madonna!» – закричал мальчик.
На крик обернулись люди.
«Что это значит? – спросила Молли. – Это не ругательство?»
«Нет, Mama, все очень просто – это значит: я влюблен в этот прекрасный мир».
Мальчик посмотрел на святых, его руки сложились в маленький домик, наподобие церкви.
«Madonna!» – сказал он тем нежным голоском ребенка.
Они прошли втроем через все казино, не обмолвившись ни одним словом.
Несколько печальных душ не могли оторваться от игровых автоматов. В машинах бурлила жизнь.
Двое черных мужчин в костюмах, со сложенными на груди руками, улыбнулись гондольеру.
«Ричард, как она?» – спросил один из них.
«Ciao», – ответил он сквозь зубы.
«Вас зовут Ричард?» – спросила Молли.
«В другой жизни».
«В Италии?» – заинтересовался мальчик.
«В другой жизни, малыш», – сказал гондольер.
«Кстати, вы не могли бы не называть меня „малышом“?» – попросил мальчик.
Пол коридора был выложен мрамором, по бокам высились колонны молочного цвета. Потом они дошли до комнаты, на стенах которой были нарисованы тысячи золотых листьев. Мальчик поднял голову к потолку. Нагие фигуры в свободных одеяниях плавали в море цвета. Там были и фигуры ангелов – даже ангелов-младенцев с пухлыми личиками и розовыми щеками.
«Madonna», – сказал мальчик.
Когда они пересекли комнату, они услышали музыку – несколько нот, извлеченных из прижатого к животу мужчины инструмента.
«Caro mio»
[3], – сказал аккордеонист, увидев гондольера.
«Ciao fratello
[4], – ответил гондольер. – Позволь представить тебе двух моих друзей с далекой родины».
Карло улыбнулся и покачал аккордеоном перед собой. Его пальцы прижали клавиши, и инструмент издал свой неповторимый протяжный хрип. Меха наполнились воздухом, словно аккордеон сделал вздох.
«Очень мило», – сказала Молли.
Карло пошел за ними, держась в паре метров позади и наигрывая одно и то же трезвучие. Малыш все время оборачивался, чтобы улыбнуться. Он никогда еще не чувствовал себя таким важным. Когда они наконец остановились, они оказались на мосту снаружи отеля.
Восходящее солнце появилось между двух башен здания казино.
«Видишь это, дружище? – спросил мальчика гондольер. – Каждое утро может быть началом твоей жизни – у тебя есть тысячи жизней, но каждая – лишь в день длиной».
Когда солнце прокатилось над ними и открылось всему миру в небе, женщина в черном платье вынесла им поднос. Она была очень высокого роста, и ее каблуки цокали по каменной мостовой.
«Доброе утро», – сказала она, передавая поднос с едой гондольеру.
Молли заволновалась. «Мы это не заказывали».
«Нет, нет – это от вашего друга», – сказала женщина, указывая на один из искусно изогнутых балконов на фасаде казино. Неузнаваемая фигура замахала им с огромной высоты. Когда площадь огласило знакомое трезвучие, мальчик помахал в ответ.
