Генри прощается с Вильямом и Моникой.
Вильям только сказал:
— Приезжайте, Пьер, еще. Мы вам всегда будем рады.
Моника спросила:
— Вы, Пьер, по-прежнему всегда в разъездах? У вас будет когда-нибудь дом?
Жанна только помахала рукой из двери, не решилась выйти.
Кёльн, Шмалленберг
Суббота — понедельник
09:30. 16 мая 2015 г., суббота.
Машина Генри снова движется по дороге. Мелькают названия городков и поселков.
Билзен. Генри оставляет машину и пересаживается на автобус, идущий в Маастрих, Нидерланды.
Плотно поел в маленьком кафе. Взял на площади очередную машину, снова в пути.
17:00. Кёльн.
Генри заходит в магазин, переодевает рубашку. Выбрасывает старую, мятую.
Заходит в ближайшее кафе «Das kleine Steakhaus» на Хое штрассе. Съедает солидный стейк, запивая добротным немецким пивом. Спрашивает у официанта:
— Где здесь ближайшее казино?
— Рядом, за углом, вход с пешеходной улицы.
В казино.
Скромная вывеска. Генри спускается по пологой металлической лестнице и сразу оказывается в зале игровых автоматов. Симпатичные европейские машины. В зале почти никого нет, большая часть кресел перед автоматами пустует.
Проходит дальше. Несколько небольших комнат со столами: в одной — два стола для блэк-джека, в двух других — рулетки. Есть еще что-то, но стол для баккара отсутствует. Здесь все для туристов, а не для серьезных игроков, но туристы и туристки сейчас ему не интересны.
Генри сел за один из автоматов так, чтобы был виден вход, и неторопливо играет, вставив на съедение автомату двадцатку евро. Выигрыши и проигрыши чередуются, игра копеечная. Туристы входят и выходят.
Женщина лет сорока, вполне прилично одетая, явно не туристка, хаотически передвигается возле автоматов. Наконец села. Генри с надеждой смотрит на нее, приподнимается, чтобы подойти. Но в этот момент возле женщины оказывается уверенный импозантный мужчина, не старше пятидесяти пяти лет. Они начинают о чем-то разговаривать.
По лестнице спускается молодая женщина, идет прямо к автоматам. На взгляд — ничего так, не красавица, но и не крокодил, только худощава чрезмерно. Лет двадцати пяти, дорогая одежда, но одета очень уж небрежно. Чувствуется, что успела поддать. Села в кресло через три автомата от Генри, нервно вставила в щель банкноту, увлеченно нажимает кнопки.
Генри встает, фиксирует результат: он выиграл два евро и сорок центов. Кладет квитанцию в карман и с независимым видом проходит мимо женщины. Непроизвольно вдыхает запах ее духов — по выражению его лица чувствуется, что запах приятный. Проходит еще раз и садится в соседнее кресло, как будто не обращая на нее внимания. Снова вставляет двадцатку и начинает тянуть время.
Молодая женщина:
— Черт побери.
— Что, не везет?
— Вам-то какое дело?
Генри пожимает плечами:
— Да нет, просто мне тоже не очень везет.
Через несколько мгновений закрывает счет, берет квитанцию. Встает, чтобы перейти на соседний автомат:
— Может, там повезет!
Молодая женщина молчит. Но краем глаз Генри видит, что она провожает его взглядом. Генри опять вставляет двадцать евро в щель. Через несколько минут встает и уходит в зал рулетки.
Смотрит на табличку правил. Минимальная ставка — два евро, но при ставке на равные шансы, дюжину или колонку — пять евро. Максимальные ставки — пятьдесят евро. Покупает фишки на пятьдесят евро. Он уверен: женщина придет к рулетке. Ей ведь скучно и тоскливо, это заметно по ее виду.
Молодая женщина пришла, села напротив Генри, разменяла на фишки сотню евро. Генри тянет время — ставит изредка, в основном по одной фишке, на два номера или кварт. Периодически выигрывает, число фишек немного увеличивается. Ставит пять евро на левую колонку и выигрывает десяток евро — это забавно. Даже забыл о визави. Но когда посмотрел на ее место, обнаружил, что она встала и уходит. Неприятно, но он ждет.
Женщина покрутилась по комнате, вышла и через несколько минут вернулась. Видно, что приняла еще коктейль. Проходит мимо Генри, не глядя на него.
— Что, опять не везет?
— Да, сегодня не мой день. Как и вчера. А у вас все нормально, я гляжу.
— Ну, если учесть, что просто хотелось убить время, то нормально. Выиграл целых двадцать евро.
— А я проиграла две сотни, все, что было.
— Но ведь есть кредитка, здесь принимают почти все виды.
— Папаша убавил лимит, практически закрыл. Я, видите ли, не умею обращаться с деньгами.
Нужно срочно что-то похвалить, чтобы у нее осталось приятное впечатление от разговора:
— Но сумка у вас великолепная. От Дольче и Габбано?
— Нет, это Сальваторе Феррагамо. А вы разбираетесь в модных аксессуарах?
— Нет, совсем нет. Просто одна моя родственница все уши мне прожужжала в прошлом году о том, что ей обязательно нужна сумка от Дольче и Габбано, вот у меня в памяти и осталось.
— Родственница?
— Ну, назовем ее так. Но мы с ней уже несколько месяцев не виделись.
— Сумку мне подарил папаша на рождество. Подлизывается.
— Что так сурово об отце?
— А он иного и не заслуживает. Бросил маму и меня в глуши, сам гуляет во Франкфурте с манекенщицами.
— Он рантье?
— Нет, один из директоров банка. Говорит, что вынужден жить во Франкфурте.
— Но Кёльн отнюдь не глушь.
— Кёльн да, но мы-то с мамой живем в Шмалленберге. Это семьдесят километров от Кёльна и более ста от Франкфурта. Однако хватит о моем папаше. Пойдемте лучше выпьем по коктейлю.
— Может быть, вам достаточно? Кажется, вы уже немного выпили. Вряд ли это понравится полиции, если вас остановят.
— Вы что, мой папаша? Какое вам дело до меня, до полиции?
— Нет, на роль папаши не претендую. Пойдемте, я угощаю.
18:30. Бар.
Они приняли по коктейлю, и это уже перебор для спутницы Генри — она вынуждена опереться на его локоть. Чувствуется, что ей не хочется расставаться.
— Что-то я себя неважно чувствую. Проводите меня до такси.
— Вы без машины?
— Нет, но вы правы, мне сейчас нельзя садиться за руль. Голова немного кружится.
Выходят на улицу. По пути Генри обменял фишки и квитанции с автоматов.
На улице женщина внезапно остановилась:
