Ведь не из головы вы все это выдумали?
— Но разве всего этого недостаточно? Здесь все четко написано.
— Написано четко, писать вы умеете.
— Так в чем проблема?
— Эмма, вы давно работаете в газете?
— Уже год. До этого работала у дяди в фирме.
— Такие расследования проводили?
— Нет, впервые. По-моему, я вам уже говорила. Работала с официальными материалами, исследовала их, давала экономический обзор.
— И вас ни разу не привлекали к суду за неверную информацию?
— Зачем же? Я всегда пишу правду.
— Представьте себе, что концерн привлечет вас к суду за диффамацию. Что вы будете делать?
— Как, почему к суду?
— Юристы концерна представят в суде вашу публикацию как распространение заведомо ложных порочащих сведений. А за это, по-моему, в Германии по головке не погладят. Да думаю, главный редактор и не пропустит такую статью без документов, подтверждающих абсолютно все, что в ней написано. Ведь концерн за такую статью просто ограбит газету.
— Но ведь здесь все правда!
— В суде никому не интересны правдивые предположения. Суд рассматривает не домыслы, а документы. Документов у вас нет. Или я чего-то не видел, Эмма?
— Другого нет. И что же делать?
— Не знаю, вам решать. Либо попытаться помириться с концерном, передать службе безопасности все ваши материалы, попросить прощения. Либо найти документы, подтверждающие вашу информацию. Третьего, по-моему, нет. Жаль только того мужика, который оказался в Гарце не в том месте и не в то время.
— Но где я найду эту информацию? Да и имеются ли такие документы?
— Документы, безусловно, имеются. Только где они? Вы подумайте, что вам теперь делать. А я пойду тоже отдохну, как Вилли.
Уходит на второй этаж. Эмма сидит неподвижно, глядя на свои материалы.
15:30. Здесь же.
Эмма сидит почти в той же позе. Перед ней порванные листы статьи. Сверху спускается Генри. Увидел порванную бумагу:
— Что, сразу сдались? Руки подняли вверх? И что теперь?
— Но я не смогу найти никакие документы.
— Вы? Конечно, не сможете.
— А вы? Вы могли бы найти подтверждение этого? Клянусь, я уверена, что все, что я пишу здесь, — правда.
— Это большая задача. Возможно, подобные документы имеются у начальника службы безопасности. Эти хитрые лисы любят хранить компрометирующие начальство материалы. Но как до него добраться? Это дело не на один день. А я с понедельника в отпуске. Осталось всего три дня. Доставлю вас «в целости и сохранности» на квартиру и помашу ручкой — адью.
— Но со мной ведь сразу расправятся. Вы сами об этом говорили.
— А я тут при чем? Ваш драгоценный друг позаботился только об одной неделе.
Эмма от негодования не может ничего сказать. На глаза наворачиваются слезы. Молчит некоторое время:
— А если я вам заплачу? Сколько нужно заплатить, чтобы вы взялись за это дело?
— Дорогая Эмма. Я безумно хочу в отпуск. У меня была до вас очень тяжелая неделя, да и эти деньки — не сахар. Не нужны мне еще деньги и дополнительные заботы.
— И вам не стыдно так бросать беззащитную женщину? От негодования глаза сразу высохли. Озадаченный Генри переминается с ноги на ногу:
— Черт бы побрал эту глупую ситуацию! Не знаю, что вам сказать. С одной стороны, вы — не моя женщина, вы клиент. С другой стороны — вы, действительно, женщина.
Меня несколько часов назад совершенно незнакомая женщина изобразила ужасным пиратом. Скажите, вы тоже считаете меня таким? Сейчас я принесу.
Поднимается к себе и приносит карандашные рисунки Оксаны. Разворачивает их. Ван дер Берг вышел из гостевой комнаты, рассматривает вместе с Эммой рисунки:
— Пират очень похож на тебя, Пьер.
Расхохотался:
— Кто это тебя так?
— Знакомая моей знакомой, в городе, во время обеда. Не успел я опомниться, а она уже показала мне портрет и такой рисунок. Хорошо хоть, что удалось отобрать их.
Эмма, ехидно:
— Очень точно подмечена ваша натура.
— Извините, Пьер. Вы так громко говорили с Эммой, я частично слышал вашу беседу. Беседу на повышенных тонах. Я, правда, не все понял. Пьер, вы действительно не можете или не хотите помочь Эмме? Странно. Я не верю в это.
— Черт, черт, черт!.. Сколько раз говорил себе не лезть в незнакомую ситуацию! Особенно, с прекрасными дамами. Эмма, я, действительно, не уверен, что смогу вам помочь. Да вы еще все время мне мешаете.
Ван дер Берг поспешил ретироваться:
— Извините. Не буду вам мешать выяснять отношения. Удаляюсь.
Уходит в сад. Генри ему вслед:
— Да нет никаких отношений.
Поворачивается к Эмме:
— Я посмотрю, что можно сделать. Но только без вас. И чтоб никуда не звонили. Ни другу, ни дяде, ни тете, если таковая имеется.
— Но куда мне идти? Оставаться здесь?
— Нет, здесь слишком далеко от Нюрнберга. Я попробую пристроить вас в безопасном месте в Германии.
Отходит в сторону. Звонит по телефону:
— Марта, дорогая, привет… Да, это я. Я сейчас почти в Германии, вот и позвонил тебе… Нет, раньше никак не мог, был очень далеко. Подожди, не ругайся. Я хотел бы встретиться с тобой завтра. Где ты сейчас?.. Во Франкфурте? Хорошо. Я перезвоню тебе завтра перед обедом. Буду во Франкфурте, тогда и договоримся. Да, слушаю… Не так быстро, я перестаю понимать, когда ты так строчишь из пулемета… Завтра. Все завтра.
Закрывает телефон. Эмме:
— Попытаюсь договориться, чтобы она пристроила вас у ее матери.
— Это ваша девушка?
— Нет у меня девушки, постоянной девушки. Не могу себе этого позволить.
— То есть, в каждом городе по девушке?
— А вы видели хотя бы одну?
— Я же не ездила с вами в Брюгге.
Ван дер Берг заходит в гостиную из сада:
— Переговорили? Давайте лучше выйдем в сад, посидим на солнышке, пока оно еще не зашло. А через час уже пора будет идти к Монике пить кофе.
17:00. Кафе Моники.
Генри, Ван дер Берг и Эмма сидят за столом. Ван дер Берг, обращаясь к Эмме:
— Если вы задержитесь еще на день, я бы мог свозить вас в Гент, показал бы вам знаменитый алтарь. Да там еще многое что можно посмотреть.
Генри возражает:
— Не получится, к сожалению. Я бы тоже к вам присоединился, но мы выезжаем рано утром. Нужно успеть добраться во Франкфурт до обеда.
