— Генри, это же идиллия. Здесь чудесно. Я о такой деревне мечтала. Но не верится, что мы уже выехали из Германии. Все, как в Баварии.
— Нет, мы в Чехии.
— А в какой стороне Германия? Пока ехала, потеряла ориентацию из-за этих непрерывных поворотов.
— А вон, видишь, впереди деревья, в ста метрах на восток. Прямо за передним деревом — Германия.
— Генри, но мы же приехали с другой стороны!
— Да. С запада до Германии не меньше трех километров. Но мы приехали с севера. Там до Германии тоже три-четыре километра.
— Ты смеешься надо мной?
— Нет, Марта. Это такой выступ Чехии. Виноваты средневековые границы.
Горница в доме Генри.
Марта осматривает первый этаж, потом пошла на второй. Кричит оттуда:
— Генри, ты давно здесь не был? Воздух тяжелый.
— Открой все окна. Вечером зажжем камин. Прогреем дом.
Марта спустилась вниз:
— Генри, а подвал у тебя есть?
Генри рассмеялся:
— Тебя интересует не подвал, а что у меня здесь есть выпить? Я же не пью. Ни в доме, ни в подвале нет спиртного.
— Жаль. Но сегодня я тебя никуда не отпущу. Так что можешь и выпить немного. Ну, не сейчас. Хотя бы вечером. Пойдем в этот твой «Черный Франтишек». Там, наверняка, есть твое любимое пиво. Но я хотела бы и сейчас. В честь нашего приезда и избавления от всех этих бандитов.
Генри выглянул в окно. Там к дому приближается мужчина с бутылкой в одной руке и котомкой в другой.
— Смотри-ка. Твой спаситель приближается. Уж у него всегда имеется, что выпить. Но при нем зови меня Вацлав. Вацлав Ветров.
— Ладно. Я с тобой уже давно ничему не удивляюсь. Вацлав так Вацлав. А что здесь пьют, кроме пива?
— Разное. Кто что любит. Сейчас посмотрим, с чем к нам идет Франтишек.
— Это тот Франтишек, у которого ресторан?
— Нет. Того уже лет сто, как нет в живых. Повесили в начале прошлого века. Это просто мой сосед.
— За что повесили?
Генри шутит:
— За шею.
Больше ничего не успел сказать, так как на пороге появился сосед — крепкий сорокалетний мужчина.
— С приездом, Вацлав. Надолго к нам?
— Да на пару дней, Франтишек, но завтра отлучусь. А что это у тебя?
Франтишек ставит бутыль на стол, вынимает из котомки два круга колбасы и корзинку поджаренного кукурузного хлеба.
Генри улыбается:
— Да у тебя прямо, как в хорошей таверне. А моя Марта вот, прямо умирает — так выпить хочет. Познакомьтесь: Франтишек — Марта, Марта — Франтишек.
Франтишек, довольный:
— Наш человек. Не то что ты — трезвенник. А я увидел в окно, что дама приехала, не утерпел. Ты же сюда всегда один приезжаешь.
— Вацлав, не обманывай. Франтишек, это он ехидничает, ему завидно, что всем весело, а он вынужден трезвым оставаться. Но сегодня я его заставлю тоже поднимать бокалы.
— А где Мария?
— С утра уехала в Карловы Вары. Теперь вернется совсем поздно. Как дорвется до магазинов — не остановишь. А мы воспользуемся свободой. Марта, посмотрите, какая сливовица. Золотистая. Я ее семь лет в дубовой бочке держал. Прелесть. И очень мягкая от дуба. Как раз для прекрасных дам.
Генри предостерегающе поднял палец:
— Марта, только осторожно со сливовицей. Она может оказаться и семидесяти градусов.
— Тоже не верьте ему, Марта. Такая сливовица совсем даже не обжигает горло. Самое дружественное опьянение и никакого похмелья. Это не «мысливец», с тем, действительно, нужно ухо востро держать.
— А что это — сливовица?
— Это наше фруктовое бренди. У нас его готовят и пьют уже шестьсот лет. Лучше, чем польская водка.
Кивок в сторону Генри:
— Ты на мою Польшу не нападай. Сами виноваты, что хорошую водку не умеете делать.
— Не спорьте, лучше продегустируем. Вацлав, у тебя рюмки имеются?
Генри достает фигурные рюмки опалового цвета, ножи, вилки.
Марта разглядывает их:
— Странные рюмки.
— Какие были здесь, такими и пользуюсь. Я ведь дом со всем хозяйством купил. Наследники хозяина ничего не хотели отсюда брать.
Франтишек смеется:
— Помню, как Вацлав пытался распродать живность, а потом во все три дома на нашей улице ходил, упрашивал забрать хоть бесплатно. Мы же знали, что он с ними не справится.
— А что я мог сделать с коровой, лошадью, поросятами, да еще с утками и курами. Ясно, пытался всучить соседям хоть за так. Жалко же живность.
Тем временем Франтишек откупорил бутылку и разлил сливовицу по рюмкам. Марта хочет отрезать кусочек колбасы, но Франтишек воспротивился:
— Первую не положено закусывать. Так вы, Марта, не поймете аромат и вкус сливовицы. И, вообще, сливовицу нужно закусывать поджаренным кукурузным хлебом.
— А зачем же вы колбасу принесли?
— Это доля Вацлава. Мы с ним как-то подстрелили кабанчика в лесу, в Германии, вот я и сделал колбасу. И себе, и ему. Он ведь ничего не умеет делать. Потом еще принесу. Он и хранить не умеет.
— Но я не стрелял. Это все Франтишек.
Марта, обернувшись к Генри, сделала удивленные глаза:
— Так ты ничего не умеешь делать?
Генри, сокрушенно:
— Выходит, так. Ничего, что в жизни пригождается.
Франтишек улыбается Марте:
— Наверное, что-то другое умеет? Давайте выпьем за знакомство. А он, как хочет.
Выпили. И Генри присоединился, но отпил только половину рюмки. Марта храбро хватила полную рюмку. От неожиданности раскрыла рот. Ничего не может сказать.
Генри заволновался:
— Давай, хоть хлебом закуси. Говорил я тебе: осторожнее со сливовицей.
Компания продолжает разговор, вернее Франтишек что-то рассказывает, размахивая руками, Марта смеется, а Генри только изредка улыбается.
15:00. Двор усадьбы Генри.
Генри, попрощавшись с Франтишеком:
— Ну и болтун же этот Франтишек. Но мужик хороший, хоть и любит выпить. Мы с ним дружим. Он присматривает за моим домом.
— А ты, Генри, всегда слишком серьезный. Нужно иногда радоваться жизни.
— Я бы рад радоваться. Жизнь, к сожалению, редко предоставляет такую возможность. Но, может быть, это только у меня. Ты раньше тоже не слишком радовалась. Что-то у тебя или в тебе изменилось.
— Наверное, перестала требовать от жизни слишком многое. Удовлетворяюсь тем, что имеется. Но хватит философствовать. Пойдем лучше отдохнем. Вместе.
