— Не думаю, что эти резоны могли бы успокоить вашего Ивана. Впрочем, мне-то какое до всего этого дело? Это ваши внутренние проблемы. Только интересно, удалось ли вам потом связаться с вашим Иваном?
— Да, удалось. Вот, сижу напротив него.
Генри удивленно оглядывается вокруг:
— Странно, а я его не вижу. Где он прячется?
Шварц несколько принужденно смеется:
— Да, много времени приходится на тебя тратить. Для информации: отпечатки твоих пальцев тоже хранятся в деле. Так что перестань морочить мне голову. Учти, если ты не согласишься, Генри Полонскому навсегда будет закрыт въезд в Израиль. Как минимум. Это уже решено начальством. И мы вежливо попросим его выехать из Израиля в течение двадцати четырех часов. Учти также, что некоторые твои данные будут переданы американцам и немцам. Думаю, твоей вольной жизни сразу придет конец.
— Не пугай. Никаким американцам ни ты, ни твоя контора меня не передадут. Прекрасно знаете, что они выкачают из меня всю имеющуюся у меня информацию. В том числе об имитации моей гибели и вашем многолетнем обмане. А Германия? Что ж, она совершенно официально признала меня Генри Полонски. Для меня в этом нет проблемы. Относительно моего выезда из Израиля. Согласен. Но только через сорок восемь часов. Советую согласиться, чтобы не было никому ненужного скандала.
Шварц, после непродолжительного раздумья:
— Хорошо, согласен. Но помни, если надумаешь работать на нас, двери долго будут открыты. Машина ждет тебя.
Отвезут, как обещали.
— Спасибо. Сам доберусь.
13:00. Салон в квартире Лолы.
Оксана, входящему Генри:
— Наконец ты вернулся. Мы уже начали волноваться.
— Что они вас спрашивали, почему меня не вызвали?
— Думаю, Лола, тебя и не вызовут. В газетах есть что-нибудь об инциденте?
— Нет, ничего нет.
— И не будет. Их этот инцидент интересовал только с одной точки зрения: не нужно было мне сопротивляться, лучше бы отдал бумажник, всем было бы спокойнее.
Оксана, возмущенно:
— Ну да! Еще чего? Сдаваться всякой мрази?
Генри, улыбается:
— Ты у нас такая храбрая. Я просто любуюсь тобой. Да, завтра я улетаю. Поедешь со мной?
— Как? Почему? Конечно, поеду. Но почему?
— Что? Выдворяют? За то, что сопротивлялся и надавал этим бандитам по шее? Они что, не пришли в себя?
— Нет, с ними, кажется, все нормально. По крайней мере о них мне ничего не говорили, но предложили покинуть страну. Наверное, мешаю в чем-то.
— Ну нет, я это так не оставлю. Просто безобразие. Я имею право пригласить в гости любого человека. Посоветуюсь со своим юристом, как нужно действовать.
— Очень прошу, не начинайте ничего. Это не по юридической линии. Ничего вы не сделаете.
— Нет, Генри, это уже удар по моим правам. Не мешайте мне.
Генри пожал плечами. Промолчал.
15:00. Там же.
Лола, досадливо:
— Сейчас Рива приедет. Звонила мне перед обедом, я ей рассказала об инциденте в воскресенье, о том, что тебя, Генри, куда-то вызывали и требуют, чтобы ты покинул Израиль. Сейчас налетит на нас всех.
Звонок в дверь. Оксана только промолвила:
— Ты как в воду смотрела.
Лола идет к двери, на ходу: — Что я, не знаю ее, что ли.
Рива, только войдя в салон:
— Безобразие. Мало того, что бандиты спокойно гуляют по столице, так и честных гостей выпроваживают. Рассказывайте в деталях.
Оксана и Лола наперебой выкладывают Риве подробности. Генри молчит.
Рива поворачивается к Генри:
— А ты что скажешь?
Генри пожимает плечами, безнадежно:
— Рива, не вмешивались бы вы, ни к чему хорошему это не приведет.
— Как я могу не вмешиваться? Обеих моих внучек обижают. А я должна смотреть на это и не вмешиваться? Так не пойдет.
Набирает номер телефона:
— Петер?.. Да, это я, Рива. Кто у нас сейчас в конторе реально руководит делами?.. Зачем? Нужно. Тут обеих моих внучек обижают, и контора в этом замешана… Макс?.. Спасибо. Помню я его, хороший мальчик был, только по садам любил лазить по чужим. А телефон ты его знаешь?.. Да, прекрасно, я записала.
Еще один звонок.
— Да, нужен… По личному делу… Ты у меня поговори еще. Соединяй немедленно.
— Макс, это Рива. Помнишь меня? Да, да. Запиши там меня на прием, а то ведь к тебе и не пропустят просто так… Зачем? Приеду — скажу… Когда? Да хоть сейчас. Я через полчаса у тебя буду… Да не пугайся ты так. Я что, такая страшная? Пока… Так, я поехала, через час вернусь.
Уходит.
Все трое переглянулись. Генри, неопределенно:
— Да, наломает сейчас дров ваша бабушка.
Лола, с горечью:
— Умеет она это. Ничего не поделаешь, чем старше, тем решительнее становится.
16:00. Контора, кабинет полковника Шварца.
Полковник сидит за массивным столом. Поднимает тихо звякнувший телефон:
— Да, пропустите, назначено этой даме.
Тихо, почти про себя:
— Господи, дай мне сил!
Стремительно входит Рива:
— Здравствуй, Максик! Давно не виделись.
— Да, давно ты меня не навещала, Рива. Что, опять кто-то вмешивается в дела Лолы?
— Не делай вид, Макс, что ты не знаешь, зачем я пришла. Почему обеих моих внучек обижаешь?
— И в мыслях не было обидеть твоих внучек. Что случилось?
— Ты же знаешь, что в четверг мою Лолу чуть не убили. Только не ври, что не знаешь. Все вы знаете. Хорошо, жених Оксаны заступился. Так ты его теперь за это выгоняешь из Израиля? В кои-то веки Оксана приехала к нам, а теперь должна убегать?
— Обожди, Рива, обожди. Совсем не за это предписано господину Полонски покинуть Израиль. Честное слово, не за это.
— А за что? Что он тут мог успеть натворить? Я же знаю почти каждый его шаг. И Лола, и Оксана от меня тайн не имеют. Попробовали бы! Сидит в мошаве у Лолы, спокойно приводит сад в порядок, а вы его депортируете!
— Не депортируем. Он сам любезно согласился уехать завтра поздно вечером.
— Ты мне сказки не рассказывай. Знаю я вашу «любезность». Скажи четко, за что?
— Не могу, Рива. Не имею права.
— Макс, я тоже, может быть, не имела права смолчать и не рассказать твоей маме, как ты лазишь ко мне в сад за манго. Или ты забыл?
