— Господи, Рива, и ты все еще помнишь детские проказы? Не мог я не лазить. У нас тоже росли манговые деревья, но в соседнем саду все вкуснее. Ты же понимаешь?
— Я все понимаю, не понимаю только, почему ты не хочешь мне рассказать о Генри. Что, за ним что-то числится? Бедная Оксана, как ей всегда не везет. Такой мужчина симпатичный.
Макс выключил какую-то кнопку. Понизил голос:
— Только никому, Рива. Понимаешь, этот Генри… на самом деле его совсем по-другому зовут, наш человек. Был… после репатриации из России. Выполнял деликатные задания в Европе, иногда в Сирии и Ливане. Мы его по традиции называли «Одинокий волк». Он, как и предыдущий, предпочитал работать в одиночку. Потом мы были вынуждены отпустить его в Европу. Что он там делал эти семь лет, я не знаю, но вряд ли это был простой бизнес. Он же ничего, кроме как выполнять задания, не умеет. Мы случайно узнали, по инциденту в воскресенье, что он в Израиле, попросили помочь в наших делах. Но он отказался. И у нас решили, что не следует ему оставаться в Израиле. Он с этим решением согласился. Так что никого из твоих внучек обижать я не собирался.
— Поклянись, Макс, что не врешь. И не утаиваешь самое важное. Памятью матери поклянись.
— Ну что ты, Рива, не буду я клясться ее именем. Но поверь, все это чистая правда. И ничего больше я тебе не могу сказать, извини.
Рива долго смотрит в его «честные» глаза. Ничего не говорит, уходит.
17:00. Салон в квартире Лолы.
Генри, Лола и Оксана молча ждут Риву.
Входит раздраженная Рива. Обратившись к Лоле:
— Лола, сходи на пол часика в магазин, купи продукты на завтра. Мне нужно поговорить с Генри и Оксаной.
Лола сделала обиженное лицо:
— Ты все еще считаешь меня маленькой? Пожалуйста, уйду.
Уходит.
— Ну, поведай, Генри, какие у тебя планы на будущее?
— Абсолютно никаких планов нет. Пока отдохнем с Оксаной в Страдонице. А там видно будет.
— А потом опять займешься «деликатными» операциями?
— В каком смысле?
— Мне твой бывший начальник, полковник Шварц, все популярно объяснил: ты, мол, специалист по нестандартным операциям. Деликатным нестандартным операциям. «Одинокий волк».
— И об этом он проболтался? Раз мы начали говорить начистоту, без оговорок и умолчаний, скажу тоже по-простому. Во-первых, этот полковник никакой не Шварц, и вы это прекрасно знаете, иначе не смогли бы попасть к нему на прием. Во-вторых, он никогда не был моим начальником. В мое время он только начинал свою карьеру. В-третьих, на эти «деликатные» операции меня посылало мое государство. С него и спрашивайте за смысл этих операций.
Оксана ахнула:
— Генри, так ты меня все время обманывал? И о контракте в Бирмингеме тоже врал? Это тоже была «деликатная» операция, а не переговоры о контракте?
— Почему врал? Это были переговоры. Может быть, несколько нестандартные, но переговоры. Нашу фирму попросили содействовать примирению воюющих банд: ирландской и арабской. Предыдущего нашего посланца застрелили, да еще и отрубили потом тесаком голову. Со мной хотели сделать то же самое. Но получилось наоборот: убийц нашего посланника я нейтрализовал. Поэтому со мной говорили достаточно уважительно. Я доказал главарю, что ему лучше начать переговоры. Вот и все.
— Нейтрализовал — это как? Как бандитов в четверг?
— Нет, они убили нашего посланца, хотели сделать то же со мной. Я отнял у одного из них пистолет и застрелил обоих. Прошу извинить за грубые слова, но иначе я бы валялся там с отрубленной мясницким тесаком головой.
— Боже, у меня нет сил такое слышать.
— Вспомни, что ты говорила у Елены, когда мы смотрели боевик со многими убитыми врагами: «Вот это жизнь, полная приключений, азарта, борьбы». Это твои слова, я их запомнил.
— Что скажу? Дура я была, да, наверное, такой и осталась. То было кино, а не жизнь.
— Может быть, это звучит банально, плоско, но это, действительно, реальная жизнь. Жизнь и действия, о которых многим не хочется слышать и знать. Но кто-то должен делать «деликатные» вещи, проводить «деликатные» переговоры. К сожалению, это единственное, чему меня научили, что я умею делать.
— Нет, я это не выдержу, Генри. Ты все время врал мне. Обо всем, даже когда представлялся неотесанным мужланом. И все заработанные тобой деньги — деньги на крови. Прости, Генри, нам не по пути.
Генри, обратившись к Риве:
— Вы спросили о моих планах. Сейчас я пойду ночевать в отель, завтра вечером улетаю. Вот и все планы. Извинитесь за меня перед Илоной, что я не попрощался и забрал пиджак Эйтана.
Уходит, не оборачиваясь. Рива и Оксана сидят на своих местах молча.
Входит Лола, нагруженная сумками, кульками. Оглядывает помещение:
— А где Генри?
— Ушел.
— Куда?
— Совсем ушел. Почему? Спроси у Оксаны.
— Что вы наделали! Что ты наговорила им, Рива? Оксана, если бы Генри был моим другом, ни за что не отпустила бы его, что бы о нем ни говорили. Уехала бы с ним.
Часть 4
Возвратившийся
В жизни Генри, как и прежде постоянно пересекающейся с «опасной игрой», риском и неожиданными испытаниями, приходит время важнейших перемен, которые, однако, переплетаются и с трагическими событиями. Но хочется верить в философскую истину — все, что происходит в нашем сумрачном, жестоком, часто очень несправедливом мире, имеет свое предназначение, и в нем всегда есть место и для любви, и для добра.
Франция, Британия
11:00. 14 февраля 2016 г., воскресенье.
Петербург, квартира Галины Петровны.
Оксана ходит по гостиной. Звонит по телефону.
Голос Елены по телефону:
— Да, кто это?
— Елена, это я. Извини, что дергаю с утра.
— Что случилось, Оксана? Где ты?
— Я в Питере. Ничего сейчас не случилось. Просто…
— Что просто, Оксана?
— Ты знаешь, Генри ушел от меня.
— Почему? У вас обычная ссора или все хуже?
— Боюсь, что это я виновата. Моя бабушка Рива узнала, что Генри — не «представитель фирмы», а киллер. Сначала работал на Израиль, а потом занялся самостоятельным бизнесом. Я ему высказала все: что он мне врал все время, что представлялся неотесанным мужланом, что все заработанные им деньги — деньги на крови. Он развернулся и ушел, не сказав мне ни слова. До этого стоял молча, а когда я сказала про кровь — ушел. Я не знаю, что мне делать.
— Ответь просто: ты его любишь?
