— Не знаю. Знаю только, что мне без него плохо. Я так привыкла к нему.
— Давно это было?
— С месяц назад. Сначала я даже радовалась, что мы расстались, так было ужасно слушать слова Ривы. А теперь — плохо, очень плохо.
— Действительно плохо, так как ты его любишь. Не любила бы — уже успокоилась бы.
— И что мне теперь делать?
— Ты, после того как он ушел, пыталась снова поговорить с ним?
— Нет. Есть проблема: я беременна. Как я могу сказать ему об этом?
— Но это чудесно. Нет, не в том смысле, что этим можно привязать его к себе. Нет. Это чудесно само по себе. Помнишь, я тебе что-то об этом говорила. Не сложится у вас, так хоть ребенок будет у тебя от любимого человека. Я до сих пор жалею, что не родила ребенка ни от твоего отца, ни от Володи.
— Как ты можешь так говорить!
— Так и могу. Я обоих любила. По-разному, но обоих. Была бы сейчас не одна. Были бы и заботы, и радости, и огорчения. Была бы жизнь, а не прозябание. Надеюсь, ты не думаешь об аборте? Не делай этого ни в коем случае. Потом всю жизнь будешь жалеть.
— Так что ты посоветуешь? Мне не с кем советоваться. Мама каждый раз начинает кричать, что я такая непутевая. Только Лола сказала, что рада за меня. Я даже не поняла, чему она радуется. Рива жалеет, что рассказала мне все.
— Позвони Генри. Только не говори, что ты беременна. Попытайся понять, почему он ушел, но не дави на него. Понимаешь, я где-то читала хорошее выражение: «Если кого-то любишь, то принимать его нужно таким, какой он есть, а не таким, как ты его придумала». Может быть, я не точно цитирую, но смысл именно такой. По-моему, он искренне хотел изменить свою жизнь, хотел менять ее вместе с тобой.
— Ты так думаешь? Ладно. Попробую, но страшно.
— Вперед, нет ничего страшного. Это жизнь, просто жизнь. Позвони мне после вашего разговора. Обязательно позвони.
— Хорошо.
Ходит по гостиной. Поджала губы, звонит.
Голос Генри по телефону:
— Да, это ты, Оксана?
— Я. Я хотела извиниться за все те грубые слова.
— Не нужно тебе извиняться. Естественно, что тебя все это поразило. Я сам во всем виноват. Думал, что смогу уйти от своей… работы, что ли. Но я же ничего не умею делать в реальной жизни. Разве что, как ты говорила — поваром пойти работать. Да и то, меня возьмут только в помощники, может быть. Или приводить сад в порядок, как в мошаве у Лолы.
— Неправда, ты все, все умеешь делать. Я же видела. Ты во всем быстро разбираешься, не так, как я. Даже с Лолой вы спокойно говорили о делах.
— Это только поверхностная видимость.
— Где ты сейчас? Давай встретимся. Где угодно: в Чехии, в Бельгии, у Елены. Поговорим. В конце концов, я тебе так и не рассказала о поэтах Озерного края.
Первый раз в голосе Генри угадывается улыбка:
— Хоть об этом не беспокойся. Я сейчас в Страдонице, и здесь у меня в библиотеке несколько томов произведений Вордсворта, Кольриджа, Саути. Да и поздних романтиков достаточно. У меня ведь приличный английский.
— Вот видишь, и в этом ты меня обманывал. Ой, прости, пожалуйста, я просто нервничаю. Так я увижу тебя? Ты не забыл, что сегодня день Святого Валентина?
— Не забыл, но не знаю… Прости, пока я не хочу встречаться. Для меня это тоже было все не просто. И я уезжаю на днях в Италию.
— Ладно. Но помни, захочешь увидеть меня, всегда сможешь найти через Лолу или Елену. Номера их телефонов у тебя имеются.
— Хорошо.
Оксана звонит Елене:
— Это опять я.
— Поговорила?
— Да, Елена.
— И как говорили?
— Он не бросил трубку. Я ему сказала, что сожалею, что хочу извиниться. Знаешь, он говорил очень мягко. Сказал, что мне нечего извиняться, он, мол, сам виноват. Но встретиться отказался.
— Повтори абсолютно точно, что он сказал о встрече?
— «Прости, но пока я не хочу встречаться». Остальное не важно.
— Хорошо. Значит, он не исключает возможность встретиться позднее. Обожди, узнает, что у него растет сынишка или прекрасная дочурка, сам попросит о встрече. А я позабочусь, чтоб он узнал. Напиши мне только номер его мобильника.
20:00. 2 июля 2016 г., суббота. Монте-Карло. Небольшой зал на втором этаже «Le Casino de Monte Carlo».
В зале: инспектор, крупье, Генри и три игрока. Поодаль несколько наблюдающих. Генри внимательно смотрит на игрока, держащего банк. Перед Генри пять стопок фишек по сто евро. В каждой стопке по десятку фишек. Отдельно две такие же стопки по пятьсот евро и кучка фишек россыпью.
Банкомет закончил тасовать карты, дал соседу справа снять колоду. Генри поставил две стопки сотенных фишек:
— На «Игрока».
Два игрока тоже сделали свои ставки. Оба — на «Игрока». Крупье дал знак начинать.
Банкомет раздал слева по кругу каждому из трех игроков по карте, затем себе. Потом справа по кругу еще по одной. Все игроки и банкомет открыли карты.
У Банкомета десятка и восьмерка. У двух игроков по семь очков. У Генри дама и девятка. Девять очков — выигрыш.
Банкомет забирает себе ставки двух игроков, передает Генри восемь пятисотенных фишек. Начинает готовить следующую сдачу.
Генри прислушивается к дрожанию телефона. Звук выключен, но дрожь телефона можно чувствовать. Извиняется, встает с места и уходит подальше. Включает звук.
Голос по телефону:
— Привет, Питер. Есть серьезный заказ. Желательно все сделать не позже понедельника. Посмотри сообщение.
— Я в Монте-Карло. Работаю вполне успешно. Не хочется уходить.
— Повторяю, заказ серьезный: тебе сто. Так что сворачивай все и приступай.
11:00. 03 июля, воскресенье. Марсель.
Полуподвал в доме недалеко от порта.
Пожилой мужчина — латиноамериканец, сидит за столом, читает газету. Единственная лампочка висит прямо над ним. Двое негров в темном углу режутся в карты. Четверо мужчин европейского вида увлеченно смотрят по телевизору порнуху. Тишина, прерываемая иногда гоготом со стороны глазеющих в телевизор.
Входит Генри, закрыв за собой дверь. Пожилой мужчина с недоумением смотрит на Генри:
— Это еще что за птица залетела к нам? Куда там смотрит Мигель?
Двое негров прекратили играть, смотрят, почти разинув рты. Рыжий европеец оторвался от телевизора, поднялся:
— Сейчас я посмотрю, дон Педро.
— Успеешь.
Обратившись к Генри:
— Ты кто такой?
— Я — почтальон.
