— Какая наглость! — вмешалась Жанна. — Их и в Брюсселе много, к девушкам постоянно пристают.
Пожилой фламандец не унимался:
— Месье, вы, я вижу, не местный. Надолго к нам приехали? Где остановились?
Генри все это немного надоело, уже приступил было к бифштексу, но отодвинул тарелку в сторону:
— Я пока нигде не остановился. Сниму на пару дней номер в гостинице или комнату у кого-нибудь. Хочу немного отдохнуть в вашем городе.
— Зачем вам искать? Поедемте ко мне. А обедать и ужинать можно будет у мадам Моники. Мне ее кухня очень нравится.
— Мне тоже известна кухня Моники. Но я вас, наверное, стесню?
— Нисколько. У меня много места в доме, я живу один. С вас ничего не возьму и постараюсь не очень досаждать своими рассказами о былом. Вы, я вижу, в спецвойсках служили? Где, если не секрет? Я ведь тоже в молодости повоевал в Африке во французском Иностранном легионе. Там и ранили меня в ногу, до сих пор хромаю.
— А что, видно, что я воевал?
— Конечно. Так аккуратно приложить верзилу можно только со сноровкой.
— Да, было кое-что, но я не люблю об этом вспоминать. Моника вмешалась:
— Это хорошая мысль, месье Пьер. У господина Ван дер Берга вам будет спокойно.
Жанна добавила:
— А до Гроте Маркт у нас только три километра. Можно и на машине, и на автобусе доехать, если нужно, но на автобусе удобнее, в центре негде поставить машину.
— Да, прекрасно. Сейчас, только закончу обедать.
Смешно было отказываться, ведь это как раз то что нужно. Оба отправились к господину Вильяму Ван дер Бергу.
Его ухоженный двухэтажный домик мало выделяется среди остальных на улице Egelantierenstraat. Отличие разве что в том, что участок справа выглядит запущенным. Гараж внутри дома на одну машину и стоянка перед домом на две-три машины. За домом угадывается зеленая лужайка, дальше — небольшой лес или, лучше сказать, загущенная рощица. За рощицей проглядывает дорога, не видимая с улицы, а за ней поля. После полей — точно такие же двухэтажные домики, а слева вдали — многоэтажки. Так странно видеть поля внутри города.
— Заводите машину в гараж, все равно будем ездить на моей.
Генри подумал: «Лучше не придумаешь. Зачем его машине с французскими номерами светиться лишний раз».
Кругом образцовая чистота. Гостиная совсем не заставлена мебелью. Вильям, заметив, что Генри осматривается:
— Ко мне через день приходит женщина с Украины, убирает дом. А прежнюю мебель я выбросил лет пять назад. Давила она меня. Теперь есть чем дышать.
— Но ведь нужно еще справляться с едой?
— Завтрак готовлю сам, а обедать, пить кофе и ужинать езжу или хожу к Монике.
— Не хлопотно это, ездить три раза в день к Монике?
— Нет, а что мне делать целый день? Я давно на пенсии, вернее, на доходе от моей земли. У меня здесь рядом несколько полей, которые я сдаю в аренду, и большая ферма на юге, которую я тоже сдаю. Живу себе, как рантье. Только рантье все время беднеют из-за дороговизны, а моя земля приносит доход, растущий вместе с инфляцией. Меня все время просят продать соседнее поле, которое прямо за дорогой, — надеются получить разрешение на строительство сервисного центра. Но я не соглашаюсь.
— Разумное решение.
Вильям набил трубку, предложил и Генри, но тот отказался.
— Вы говорили, что служили в Иностранном легионе. А как оказались владельцем этих участков земли?
— Да, два года служил. В молодости у меня были проблемы, мог попасть в тюрьму, вот и подался в Иностранный легион. По ранению получил большую страховку. Тетушка уговорила меня в 1960 году купить участок поля рядом со своим и переехать к ней жить. А после смерти тетушки унаследовал и ее участки — здесь и большую ферму на юге.
— А почему вы сейчас один?
— Был женат, но жене надоело жить «в глуши», как она говорила. Убежала с любовником в Брюссель, а потом мы развелись. Давно это было, в 1975 году.
— И почти сорок лет живете один?
— Да, привык уже. Много раз предлагал Монике выйти за меня замуж, переехать ко мне, сдать свое кафе и дом. Но она отшучивается — говорит, что у нее есть друг в Брюгге, зачем ей еще и муж.
— Ну, не права она. Друг — другом, а муж тоже нужен. Одно другому не мешает.
— Я ей тоже так говорил. Вы же понимаете, что я уже стар, не претендую на многое. Ну, проживу еще лет пять-шесть. Она бы унаследовала мой дом и земли. Это я не хочу продавать их, а она могла бы получить за них не меньше двух миллионов евро. Обеспечила бы Жанну.
— Разумно.
Немного помолчали. Затем Вильям притушил трубку и предложил:
— Отдохнем немного. Потом можно будет и поужинать. Пойдемте, покажу вашу комнату.
Ушли на второй этаж.
А через два часа отправились в кафе пешком.
У Моники все четыре стола были заняты местными мужчинами довольно почтенного возраста. У всех по кружке пива, в центре каждого стола — тарелка с солеными орешками, и никакой серьезной еды. Нет ни одной дамы.
Вновь пришедшим ставится отдельный столик на улице. Майский теплый вечер. Вильям медленно произнес:
— Здесь даже лучше, чем в помещении, воздуха больше. Генри заметил, что Жанна все время крутится около них, подходит даже после того, как уже поставила ужин и пиво. Чувствуется, что она хочет что-то спросить.
— Что, Жанна, тебя интересует что-то?
— Да, месье Пьер, вы надолго приехали к нам?
— Дня два поживу здесь.
— Если хотите, могу показать вам завтра Брюгге. У нас очень красивые каналы, и можно покататься в открытой карете на лошадях. Мама меня отпустит.
— Жанна, спасибо, но я планировал посидеть спокойно с Вильямом, посмотреть его сад. А Брюгге я уже видел, когда четыре года назад жил здесь почти неделю.
— Жалко.
Упорхнула в дом. Вильям рассмеялся:
— Девушка-то заинтересовалась тобой.
— Да она же еще совсем ребенок!
— Нет, ей уже восемнадцать. А ты в ее глазах после вчерашнего — прямо рыцарь на белом коне.
— Я бы, как и вы, предпочел ее маму. Кроме того, завтра я действительно хотел посидеть у вас дома и отдохнуть.
Оба рассмеялись.
Ужин прошел спокойно, и они отправились домой. Устроились в гостиной за бутылкой вина, заботливо положенной Софи в корзину вместе со снедью. Вильям, закурив опять трубку, начал неторопливый разговор:
— Генри, вы говорили, что уже были в Брюгге и здесь. По делам?
Генри задумался. Его воспоминания о Брюгге не очень приятные.
