— Я не знаю, кто такой Патрон. Он для меня слишком большая шишка. Но нас послали его люди. После смерти Виктора Карранса началась борьба за его наследство. Говорят, что Патрон стал в последнее время главным его наследником.
— Я не знаю, кто такой этот Карранса.
— Смеешься? Тогда что ты здесь делаешь? Почему перебил мой отряд? Карранса владел почти всей добычей изумрудов в Бояко. А мы выполняли поручение людей Патрона.
— Ладно, ближе к делу. Что за поручение?
— А ты оставишь меня в живых, если я тебе расскажу?
— Не знаю, это зависит от того, что ты мне расскажешь. Кстати, откуда ты знаешь английский?
— Мне пришлось по делам жить некоторое время в штатах. Выучил. Если пообещаешь, что не застрелишь меня, я расскажу многое.
— Не собираюсь обещать, но подумаю над этим. Все зависит от тебя. Так что вы тут делали, почему скрываетесь? По-моему, здесь бандитам совсем нечего делать.
— Нас послали на границу Бояко и Касанар. Здесь проживало совсем небольшое племя индейцев, практически три семьи. Однажды один из молодых индейцев, бежавших из племени, наглотавшись агуардиенте, проболтался, что у вождя много изумрудов. Парня прикончили, а нас послали поговорить с индейцами и забрать у них изумруды.
— Мне говорили, что они неохотно отдают их. Что-то связанное с их верованиями.
— Да, это правда. Мы предлагали им хорошие деньги, но камни они даже не показали.
— Раз так, почему вы скрывались здесь?
— Мы отобрали изумруды, и это было трудно.
— Представляю. Как вы их убедили?
— Просто. Схватили вождя, немного попытали его, но он готов был умереть — старый очень. Тогда мы ему сказали, что убьем всех мужчин. Он молчал, и пришлось перерезать всем мужчинам глотку. Он молчал даже тогда, когда мы зарезали малышей. Сдался только после того, когда мы пригрозили, что перебьем всех женщин, а беременным вспорем животы. Но поклялся, что их бог покарает меня.
— И отдал?
— Да, показал, где он их хранит.
— И вы отпустили женщин?
— Конечно, прикончили. Ты же понимаешь, они рассказали бы все. Правда с тремя из них мои идиоты сначала позабавились — понимаешь ли, засиделись в горах.
— Ужас. Пока это для тебя звучит плохо. Мне что-то подобное рассказывали в Боготе. Но там убежала одна девочка.
— Да, пока эти недоумки возились с молодыми женщинами, она перегрызла веревку и убежала.
— И где же изумруды? Передали Патрону?
— Нет, нам сказали отсидеться в горах. История наделала слишком много шума. В Бояко и Боготе были сплошные обыски.
— Естественно. Так где они? Где изумруды?
— Здесь, спрятаны. Если обещаешь, что не застрелишь меня, я тебе расскажу.
— Я тебе уже сказал: обещать не буду, но подумаю.
— Они в правой палатке, под моей подушкой. Но не стреляй в меня. У меня двое детей, и жена на сносях.
— Густаво, ты же все равно умрешь, даже если я не застрелю тебя.
— Нет, я выкарабкаюсь. Посмотри под подушкой.
Генри поднял валявшийся пистолет, посмотрел с сомнением на лежащего бандита. Разрезал крышу маленькой палатки, чтобы не спускать с Густаво глаз, и пошарил под подушкой. Там был небольшой кожаный мешочек. Генри забрал его, подошел поближе к очагу и заглянул во внутрь.
Генри не приходилось когда-либо разбираться в драгоценных камнях, но то, что он увидел, изумило его. Очень чистые темные изумруды: много изумрудов, больших изумрудов. Густаво глядел, какое впечатление произведут на Генри камни. Генри завязал мешочек, подошел к нему:
— Ты же понимаешь, я в таком же положении, что и вы были с индейцами. К сожалению, не могу тебя оставить в живых. Но стрелять не буду.
— Но я же передал тебе все. Это «старые» изумруды, лучше их не бывает на свете…
Генри наклонился немного над бандитом и полосонул его мачете по горлу. Тот захрипел, дернулся несколько раз и застыл.
Ночевка.
Генри еще раз обвел глазами лагерь. Делать здесь больше нечего. Огонь в очаге прогорит сам, незачем оставлять здесь дополнительные следы своей деятельности. Возвращается к машине. Из нее выскакивает, не обращая внимания на воду и грязь, Джессика:
— Ты вернулся! Больше не уйдешь? Я так боялась, когда стреляли… Ты обещал, что вернешься через полчаса. А они больше не придут?
— Никто больше не придет. Давай отдыхать. Я только переменю носки, ноги совсем мокрые.
Генри откинул сиденья, вытащил и постелил одеяло, надел чистые носки и устроился одетый, отвернувшись от Джессики. Но она прилегла рядом, обняла его руками, как будто хотела защититься от чего-то, не может уснуть:
— Генри, я не хочу больше никаких приключений, никакого дикого леса, никаких гор. Мне страшно.
— Ну, успокойся наконец. Все будет хорошо. Утром мы вернемся в Вильянуэва и улетим подальше, в цивилизованные места, где не будет ни диких зверей, ни бандитов. Но никому не рассказывай, где ты была и что видела. Мы были в Чамеса, пытались проехать дальше, но застряли и вернулись назад. Все, больше ничего не было. Понятно?
— Да, конечно. И улетим скорее из этой ужасной Колумбии.
— Хорошо, спи, Джессика. Или хотя бы не мешай мне спать.
07:00. 9 июля, суббота. Снова домой в Вильянуэва.
Рано утром Генри еще раз оглядел лужу и застрявшую машину. Подсунул под домкрат лезвие лопаты, приподнял домкратом машину, так что левое переднее колесо полностью вылезло из грязи. Подсунул под него толстые ветки. Потом проделал то же самое с другими колесами. Собрал все ветки, которыми вчера засыпал лужу, и переместил их перед колесами. После двух попыток вывел вперед машину, тяжело выбиравшуюся из лужи и грязи.
Пошел проверить, видны ли с дороги первые убитые бандиты, насыпал на них ветвей. Джессика молча стояла в стороне, не хотела мешать. Наконец Генри загрузил все в машину, Джессика села на заднее сиденье, и Генри осторожно повел машину вперед — на поляну, где можно было развернуться.
Домой ехали медленно. Недалеко от моста через Упия, вернее один из ее истоков, Генри выбросил в воду все оружие. В Агуаклара свернул на шоссе 65, доехал до Монтеррей, покрутился там и только оттуда поехал по все тому же шоссе 65 в Вильянуэва.
По дороге Генри пытался продумать, что делать теперь, когда обстоятельства полностью изменились. Первой мыслью было вернуться в Боготу, сесть на самолет и улететь в Европу. Но они только что прилетели, и сразу же уезжают? Не вызовет ли это интерес у таможенников? Могут подумать, что они наркокурьеры, получившие товар и спешащие улететь. Нельзя менять планы. Да и Летисия, о поездке в которую они уже говорили с Мануэлем, находящаяся в глуши, удобна для отъезда в Бразилию, где наверняка меньше интересуются богатыми европейскими путешественниками.
