Где-то спустя пару абзацев — я отмечал их короткими паузами, возникавшими в его напевной речи, из-за ближайших строений показалась колонна пленных — каждый из них тащил небольшой камень. Обойдя нас кругом, процессия осторожно уложила свою ношу в основание холма, и молча, опустив головы удалилась за следующей порцией. Наши потери составили около трёх тысяч, так что выжившим наёмникам — в плен мы взяли немногим меньше сотни, отправив в морской круиз почти семь сотен, им — сохранившим жизнь, пришлось сделать почти четыре ходки, пока все камни, олицетворявшие, по замыслу Старейшины, всех убитых, не покрыли собой весь холм.
Не буду спорить — память о погибших священна и, безусловно, требует почёта и уважения, но как же я, в то утро, задолбался, да простит меня читатель за столь неподобающий слог этого момента. Зудела, несмотря на все медикаменты Дока, раненная рука, адски чесалась заклеенная пластырем щека — в общем, когда последний камень лёг на своё место, я вздохнул с облегчением — провести в неподвижности без малого три часа на солнце, а началось всё это в полдень, было таким испытанием, по сравнению с которым весь предыдущий день казался совершеннейшим пустяком, а бой с Джамбо — и вовсе приятным развлечением.
Следующим по программе была моя речь, и поверьте — аплодисменты, коими меня наградили слушатели были действительно искренними. Я уложился минуты в три.
Почтив память погибших молчанием, я просто махнул рукой в сторону столов, приглашая всех отпраздновать победу и дружно выпить, поминая погибших.
Собственно, на этом моя часть и закончилась — произнеся пару тостов я тихо слился с темы, отдав пальму первенства более профессиональным ведущим, которых, в количестве нескольких штук, заранее организовал предусмотрительный Старейшина.
Убедившись, что всё идёт по плану и зная, что ни что так не портит добрую пьянку в коллективе, как присутствие начальства, я тихо отполз от стола, прихватив с собой бутылку вина, благо в быстро начавшихся сгущаться сумерках, это сделать было не сильно-то и сложно.
Отойдя от освещённой зоны гуляний шагов на сто, я уж было собирался усесться на траву, как раздавшаяся, но тут же быстро смолкшая музыка, заставила меня оглянуться. Там, на добротном, хоть и наспех сработанном подиуме, начали кружиться в такт неслышной мне мелодии первые парочки.
Идея танцев также принадлежала старику, как и применение аппаратуры звукоотсечки, которой парни Деда, оперативно окружили помост для танцев.
— Пусть молодёжь развлекается, Пью, — объяснял он мне свой замысел: — Это, конечно, не правильно — должно всем тихо сидеть, провожать павших спокойными беседами… Но, я так думаю, они против не будут, да и нам — детишек новых не помешает, согласен?
Ну и как я мог быть против?!
— А чтобы беседам взрослых не мешали — у меня аппаратура есть, старая, но вполне исправная. Мы ей, на Старом-то Акзаре, наш Совет глушили — чтобы значит не подслушал кто.
Что именно можно было подслушать на таком Совете фермеров, я уточнять не стал — а к чему? Зачем мне чужие секреты — со своими бы разобраться.
— Чего ушёл-то? — Шнек, бесшумно материализовавшийся из темноты, уселся на траву рядом со мной: — Будешь? — приподняв, он продемонстрировал мне полупустую бутылку.
— Давай. — сделав пару глотков, я молча вернул её ему и снова принялся разглядывать рисунок звёзд над головой. Молчание продолжалось минут пять — мы просто передавали друг другу вино, не торопясь нарушать царившую вокруг тишину.
— О чём задумался? — отпив из горла в очередной раз и убедившись, что в бутылке осталось содержимого всего на пару добрых глотков, старпом протянул её мне: — Добивай, я потом ещё принесу.
— О чём? Да в том-то и дело, что ни об чём. Дальше — что мы делать будем?
— Как что? — потянувшись, Шнек заложил руки за голову и, откинувшись, устроился на спине: — Жить, Сэм. Просто жить. Империи — не до нас. Корпы, — он даже хрюкнул от удовольствия: — Теперь не сунутся. Будем просто жить. Я вот, уже своих сюда вызвал. А что? Климат тут отличный, продукты — натуральные, не то что там. Домик у моря поставлю, своих там поселю — а? Хороший план, верно?
— Да… Хороший. Хм… Что-то не помню я, чтобы ты рапорт, ну — об отставке, подавал.
— Не подавал. А ты что — отпустишь?
— Отпущу, — не стал спорить или уговаривать его я: — Ты мне только на один вопрос ответь — и отпущу.
— Отпустишь?! — в его голосе, кроме откровенной радости, появились явно обиженные нотки — как это? Его, такого незаменимого — и вот так просто отпускают?!
— Серьёзно — отпустишь?
— Да.
— И какой вопрос?
— Вот смотри. Домик на берегу, причал, яхта — всё как положено. Катер — что бы на производство летать удобно было, так? Тебе это нужно для счастья?
— Это твой вопрос? — теперь в его голосе чувствовалось напряжение и настороженность.
— Нет. Я просто уточняю — может забыл, чего? Ну, чтобы тебе комфортно было.
— Да нет, вроде. Всё перечислил. Ну, разве что, оклад — я же работать буду — на производстве.
— И оклад и процент, всё как положено сделаем, — поспешил успокоить его я: — В общем, обеспеченную стабильность гарантирую. Погоди, не благодари — не за что. Мы всё это вместе сделали. Так?
— Ну?
— А вопрос мой простой. Вот есть у тебя это всё. Стабильность и всё такое. И станешь ты жить нормальной, человеческой жизнью. Утром встал, пока жена завтрак готовит — искупался в море. Перекусил — и в контору. Вечером домой. Ужин, новости, сон. А, на утро — всё по новой. Ну, в выходные, с друзьями в карты, или на яхте кататься. И море это, ты, бывший некогда старпомом, изучишь года за три.
— За два, — усевшись, он подумал и утвердительно кивнул: — За два — точно.
— И в карты надоест быстро. Тогда ты, на своём катере, начнёшь мотаться по системе. И её ты тоже, за несколько лет изучишь от и до. Может даже что-то вроде лоции издашь.
— Да легко, Сэм. Сделаю, не вопрос.
— Погоди. — добив остатки вина, я сунул ему в руки пустую бутылку: — Вот я сейчас тебя спрошу, а ты, пока за новой ходить будешь — подумай.
— Над чем?
— Лет через десять, вот так же, ночью, выйдешь ты из своего такого милого и уютного домика — домашние спать будут, а вот ты — не сможешь. Выйдешь, вот как сейчас, сядешь, или даже ляжешь в траву — а над тобой звёзды, — подняв правую руку, я помахал ладонью над головой: — И ты, лежа и слушая шелест ночного прибоя, будешь на них смотреть, зная, что где-то там, — я снова покрутил рукой на звёздном фоне: — Сейчас шляется Люциус со своим экипажем. На крейсере или авианосце. И вот тогда, припомнив этот разговор… Всё, за вином иди, — оборвал сам себя я: — Горло пересохло перед тобой выделываться. Давай, неси по быстрее.
— Так вопрос какой? — спросил он, поднимаясь на ноги.
