Журналисты, сами того не понимая, создали нам образ угрюмо консервативной планеты, оберегающей замшелые традиции прошлого батареями своих крепостей и флотом — размеры последнего были сильно преувеличены. В общем, как заявил с экрана один из новомодно-бородатых звездунов — «дикая планета, там даже секса нет!». И верно — по сравнению с тем, что творилось в Империи, у нас его, действительно не было.
Другим фактором, способствовавшим прибытию к нам всё новых и новых переселенцев, было то, что Император, до этого времени, регулярно освещавший своим августейшим присутствием выпуски новостных каналов, вдруг пропал.
Первый месяц, новостные каналы, словно по инерции продолжали выделять время на освещение жизни Дворца, объясняя отсутствие Двадцать Восьмого большой нагрузкой — то Он работал с документами, то проводил закрытые совещания — настолько закрытые, что в прессу не просачивалось и слова о повестке дня или о принятых решениях. Ещё через месяц все СМИ дружно убрали и эти обзоры из сетки своего вещания, вспоминая об Императоре только эпизодически, когда в кадр попадали его статуи или картины с ним в главной роли, а ещё спустя немного прекратилось и это.
Империя, ещё полгода назад бывшая единым организмом, начала медленно расползаться — как из-под земли повыползали новые пророки, чудотворцы и маги. Резко скакнула наркоторговля — заправлявшей ей криминалитет сумел протащить закон, разрешавший применять наркотики, полит корректно именовавшиеся теперь «чувственными стимуляторами» для разнообразия своего восприятия мира. Ну а церковь, до этого стоявшая на страже пусть ослабленных, но всё же традиционных ценностей, пустилась просто вразнос, устраивая в своих монастырях оргии и демонстрируя своим прихожанам примеры совсем обратные принципам нестяжательства и аскетизма.
Так что, увидев робко столпившихся подле трапа взрослых и весело скакавших вокруг детей, последние были рады размяться после долгого перелёта, я махнул рукой подходившему Лингу: — Это твои. Принимай как обычно.
Ничего не ответив, переселенцы прибывали каждый день, принося с собой кучи проблем, несмотря на вроде, как и отлаженную процедуру их приёма, он, натянув на лицо приветливую маску, двинулся к ним, на ходу приветственно разводя руки в сторону.
— Добро пожаловать на благословленную Святым Пью землю Нового Акзара, — начал он стандартную приветственную речь, отчего я начал медленно отходить в сторону — быть экспонатом после того, как Ли представит меня новеньким, желания не было. Ну — не люблю я быть в центре внимания, что поделать.
— Господин Люциус? Сэм? — женский голос настиг меня, когда я уже почти добрался до борта, стоявшего рядом Бубалюса — эта часть космодрома была отведена под транспорта. Сделав вид, что мне срочно надо подняться на его борт, я ускорил шаг, направляясь к трапу.
— Сэм Люциус! Да постой же ты! — говорившая находилась у меня точно за спиной и я, мысленно выматерившись — опыт общения с экзальтированными дамочками, прибывшими сюда ради просветления у меня, увы, уже был, я повернулся.
— Сафронова?! Екатерина?! — сказать, что я был удивлён — значило ничего не сказать. Увидеть здесь её, после того, как Марьяна стала моей я ну никак не ожидал. То есть то, что рано или поздно мы пересечёмся, я знал, галактика, как не крути, не такая уж и большая, особенно когда за тобой должок висит, но я ждал встречи в бою, был готов увидеть её лицо на экране атакующего корабля, а не здесь, на Новом Акзаре.
— Узнал! — хохотнула она, уперев руки в бока: — Я уж думала не признаешь…
— Извините, капитан Софрина, — развёл я руками: — Задумался, да и признать вас там, среди переселенцев, в этом обличье…
Последнее было чистой правдой — сменив привычный глазу любого космолётчика комбез на туфли лодочки, короткую юбку, открывавшую приятный мужскому взору вид на стройные ножки и топик, плотно облегавший аккуратную грудь, оставляя открытым подтянутый, с переливавшимися под кожей мышцами, животик — узнать в этом небесном создании капитаншу было непросто.
— А что не так — с моим обличьем? — улыбнулась она: — Или вам не нравится мой новый образ?
— Что вы, капитан, — я старательно отводил глаза в сторону от магнитом притягивающих мой взгляд её соблазнительных выпуклостей: — Ваш… Эээ… Новый стиль… Он весьма хорош. Да — очень… Эээ… Хорош!
— Значит и в этом они соврали, — рассмеялась она, прикрыв рот ладошкой.
— В чём? И кто?
— Да журналисты, кто ж ещё! Вас же женоненавистником и, одновременно — сексуальным маньяком объявили!
— Меня?! Это не так!
— Что именно? — прищурившись, она окинула меня оценивающим взглядом: — Кстати, Сэм — помывшись ты выглядишь симпатичнее.
— Хм… Спасибо. Ты тоже ничего так. Без одежды. — я хотел сказать без комбеза, но язык подвёл меня, выдав против моей воли совсем другое слово: — Я хотел сказать — без…
— Но — к маньяку ты всё же ближе, — покачала она головой из стороны в сторону, будто раздумывая.
— Капитан Софирина, — поняв, что переспорить женщину вообще, а конкретно эту у меня вряд ли получится, я перешёл на официальный тон: — Чем обязан честью видеть вас тут?
— Не капитан, — тоже враз стерев с лица всю свою весёлость, вздохнула она: — Я больше не капитан, Сэм. Экипаж разбежался, я пару раз нанималась, но не пошло. Не спрашивай, — махнула она рукой, хмурясь: — Иначе много неприятного о своей породе узнаешь.
— Не буду, — усевшись на ступеньку трапа я кивнул ей, но Екатерина, отрицательно мотнув головой осталась стоять, только перейдя напротив меня.
— Могу вернуть Марьяну, — закурив предложил ей я: — Всё одно без дела стоит.
Это было правдой. Не знаю почему, но отправить на переделку её кораблик у меня просто не поднималась рука — вот он и стоял в стороне ожидая того момента, когда до него дойдёт очередь.
— Не надо, — отвернулась она: — Что было, то прошло, к чему мне Марьяна теперь.
— Извини, не понимаю, — выпустив практически невидимую в ярком солнечном свете струйку дыма, я посмотрел на неё: — Если ты не ради корабля, то зачем… Ну…
— Зачем пришла?
— Ну да. Хочешь корабль — бери. Мы флот собираем, опытные кадры нужны. Экипаж из девчонок наберёшь…
— Знаешь, Сэм, — подойдя к краю трапа, она уселась на корточки передо мной: — Ты же мог меня тогда, ну — на Марьяне, взять. Силой, прямо в рубке. Мог?
— Ну мог.
— Но — не стал.
— Не стал.
— Почему? И рабыней не взял. Ведь имел право?
— Не люблю насилие, — на сей раз струя дыма, отнесённая порывом ветра, вернулась мне в лицо, отчего я заморгал, сбивая выступившую слезу: — Чёрт… По любви — другое дело… — вытерев глаза, и, потеряв при этом сигарету — ветерок сдул её с края трапа, куда я её положил, я достал новую: — Да и броню снимать долго было. Ясно?!
— Допустим ясно, — кивнула она, внимательно следя за мной: — А у тебя, на твоём корабле, для меня местечка не найдётся?
