— Не гробанёшься? — наклонился я через его плечо, но он только мотнул головой, отгоняя меня, как надоедливую муху.
На наше счастье облачная пелена была довольно тонкой и, спустя ещё пол минуты, перед нами раскрылся тусклый пейзаж выбранной гостями под свой плацдарм.
Под катером медленно проплывала темно коричневая, усеянная небольшими горами поверхность. Кое где общую унылость и тяжёлость пейзажа разбавляли редкие зелёные пятна растительности, и, ещё более редкие, зеркала озёр — но этих вкраплений было слишком мало чтобы разбавить общий депрессивный настрой.
— И как здесь люди живут? — прижала ладони к щекам девушка: — Я бы через неделю удавилась бы с тоски.
— Посменно, — не отрываясь от экрана, качнул головой Жбан: — Тут рабочее поселение. Вахтовики. Сейчас перевалим через вон тот склон, — оторвав руку от ручки тяги он показал на приближавшуюся горную гряду: — Их посёлок и откроется.
— Ну-ка, притормози, — я снова положил ему руку на плечо, и, на этот раз, он не стал её сбрасывать: — Что это там — на склонах?
Горная гряда, отделявшая нас от небольшой, и, как мне показалось — единственной равнины этой планеты, была усеяна чем-то вроде гвоздей, вбитых в её поверхность практически по самые шляпки. Их светлые бока хорошо просматривались на фоне тёмных склонов, делая всю открывшуюся нам картинку какой-то излишне контрастной, что неприятно резало глаз на общем скучно-сглаженном фоне, вызывая сильное желание смотреть куда угодно, но только не на эти образования. Шляпки гвоздей, усиливая негативный эффект, слаженно пульсировали красноватым цветом, словно сигнализируя неведомым наблюдателям о ведущейся в глубине горы работе. При всём этом однообразии почему-то складывалось впечатление, что склон покрыт готовыми вот-вот прорваться фурункулами, словно каменная гряда подхватила какую-то болезнь, покрывшись злокачественной сыпью.
— Это что? — преодолевая отвращение — смотреть на нарывы было неприятно, я покачал пальцем перед экраном: — Новый горные комбайны такие? Не знал, что они так мерзко выглядят.
— Да не похоже… — чуть дав джой от себя, Жбан заставил катер начать спуск.
Лучше бы он этого не делал — вблизи, торчавшие и каменного тела горы гвозди выглядели ещё более мерзко. По их ровной, бело желтой поверхности, стекали вниз грязно коричневые потёки, выделяемые раздувающимися и опадающими шляпками.
Достигая поверхности, ручейки сливались в полноценные реки, которые неслись вниз, срывая тонкий слой почвы с каменных склонов, обнажая структуру горной породы.
Временами, то один, то другой гвоздь начинал дрожать, его шляпка принималась судорожно пульсировать, словно учуяв что-то вкусное и всё тело этого образования рывком углублялась в поверхность, словно стремясь зарыться в склон.
— Это же те самые, — первой догадалась Екатерина: — Ну те, что отделялись наверху.
— Думаешь? — чуть отодвинув штурмана, я приник к экрану: — Жбан ещё ниже можешь? Только аккуратно.
— Можно — если ты отодвинешься, — проворчал он: — Мне ж ничего не видно!
— Извини, — я вернулся на своё место: — Только аккуратнее, ладно? Мы же не знаем — как они себя поведут, когда мы рядом будем. Если что…
— Рвану вверх, — успокоил он меня, направляя кораблик к ближайшему, расположившемуся чуть в отдалении от остальных, гвоздю.
Вблизи, Жбан подвесил катер метрах в двухстах от тела пришельца, он смотрелся не так уж и отталкивающе. Матовая, бело желтая поверхность, несмотря на покрывавшие её коричневые потёки, уже не выглядела так отталкивающе, позволяя в деталях рассмотреть её поверхность — вот только рассматривать на ровной и гладкой поверхности было нечего — просто монолит, не более того.
— Поднимись повыше — к шляпке, попросил я штурмана и катер, с небольшой задержкой — сказывалось расстояние от эсминца до планеты, медленно пополз вверх, предлагая нам вдосталь насладиться видом белой стены, скользившей перед нами.
Пока мы двигались вверх, я, сугубо на глаз, используя в качестве точек отсчёта видимую часть корпуса катера, прикинул диаметр ножки, а, когда прикинул — присвистнул. По моим, повторюсь, сугубо условным, расчётам, выходило, что было в ней метров так под триста. Плюс-минус, разумеется.
Поделиться своими расчётами с остальными я не успел — только что казавшаяся бесконечной ножка вдруг резко, без какого-либо перехода оборвалась, продемонстрировав нам тонкий белый ободок своего края, казавшийся особенно бледным на фоне пульсировавших друз розовых кристаллов.
Прежде чем сигнал остановки достиг приёмных устройств катера, наш разведчик успел подняться на почти добрых десятка два метров, открыв нам роскошный вид на скопление наливавшихся алым, кристаллов. Мы застали самый конец этого процесса- красная волна, поднявшаяся из их основания, достигла острых на вид кончиков прямо у нас на глазах, отчего всё это, математически строгое скопление вздрогнуло, только что бывшие идеально прямыми линии, покачнулись изгибаясь, и всё соцветие затрепетало словно состояло из желе. Складываясь почти вдвое кристаллы ярко вспыхивали, словно это был какой-то замысловатый танец, а когда распрямлялись, то по их телам прокатывались — от острых кончиков к корням, теплые волны приглушённо красного цвета. Постепенно ритм их движений замедлялся и вот, качнувшись в очередной раз, они все, разом выпрямились, вновь застывая в своей строгой линейности, природной для всех подобных образований.
— Нажрались. — Каким-то грубым на фоне всего увиденного, голосом, констатировал Жбан: — Сейчас до следующей порции так стоять будут.
Словно подтверждая его слова, из основания друзы, переливаясь через узкий край белой площадки, вниз рванулся поток мутной воды.
— И прогадились, — окончательно разрушая очарование их танца, продолжил он: — Ну что, Сэм? Дальше полетим — или ты продолжения шоу ждать будешь.
— Грубый ты, — покачал я головой: — Такая красота, а ты? Всё тебе бы жрать, да… — покосившись на Катю, продолжавшую завороженно смотреть на посветлевшие до нежно розового цвета кристаллы, я осёкся, предпочтя не уподобляться нашему толстяку.
— И с чего ты решил, что они ели? Может они…
— Ага. Здоровались — с тобой, да? — не дожидаясь моей команды он поднял катер выше и, утопив до упора рычаг газа, повёл нас к видневшемуся впереди верхнему краю горной гряды: — Делать им больше нечего — с нами здороваться. Мы для них — как мошкара, если не меньше.
— Думаешь — они живые? — машинально, забыв о том, что всё увиденное — не более чем картинка на планшете, я попробовал посмотреть на его экран сбоку, словно это могло расширить поле моего зрения.
— Не знаю, — осторожно направляя нос катера вниз, едва мы перевалили вершину, мотнул головой он: — Умники наши много чего говорят. Вот, например — есть научная теория о небиологических формах жизни. По ней, — оторвавшись от экрана — мы шли на приличной высоте, оставляя внизу десятки торчавших из склона гвоздей: — Допускается существование в Космосе разумного кремния.
