— Ага, а на Весельчаке так легко выходил! И, зараза такая, входил!
— Ты бы поторопился, — кивнул я на поворот коридора, где явно затевали новую атаку, на сей раз явно с применением инженерных технологий грохот подтаскиваемой мебели перепутать с чем-либо было сложно: — А то они сейчас…
Договаривать я не стал — из-за угла на нас двинулась собранная из столов и стульев баррикада — судя по дружному пыхтению, раздававшемуся за ней, эту конструкцию толкало человек десять, невидимых для нас за горой столов и стульев.
— Аааа…Суки! Бомба! — в конец обозлённый Прохор рванулся вперёд, раскручивая над головой звенящий ящик для пожертвований: — Молитесь! Твари! — выдохнул он, запуская своё оружие в потолок, который, не выдержав удара, обрушился на защитников дождём из разломанных потолочных плит.
— Святой Пью! — заоравший во всё горло Гринсон, одним рывком перемахнул через баррикаду, и, в следующий момент с той стороны раздались сочные удары доброго мордобоя.
— За Пьююю! — Банкир отстал от него секунд на пять.
Когда я перебрался через груду мебели всё уже было кончено. Трое солдат стояло на коленях с заложенными за головой руками, а еще пара валялась на полу в позах, однозначно неприемлемых для живых.
— Как всегда, — покачал головой я, обходя тела: — Всё веселье и без меня. Банкир? Не стыдно, а?
— Никак нет, сэр! — вытянулся он по стойке смирно, чем поверг меня в изумление: — Это — рядовые, сэр! Не по чину вам о них руки пачкать, сэр.
— Да, господин, — подержал его подошедший товарищ. Подняв шлем, он сплюнул в сторону гвардейцев: — Да и еретики это, тьфу!
Подобрав с пола кепи, потерянное кем-то из неудачливых защитников, он принялся чистить свой, сильно заляпанный кровью кастет: — Я же, господин Причетник, как эту гору хлама, перемахнул, так сразу к ним, — он махнул кастетом в пленных, и они вздрогнули, получив брызги крови в лицо: — Перемахнул — и говорю, ну, мол одумайтесь, грешники! С нами Святой Пью! Грех это ему противиться!
— А они? — сдвинув шлем на затылок и придерживая брамицу рукой, прищурился я, не припоминая, что слышал что-либо кроме мордобоя.
— Не послушались, — вздохнул он, поднося кастет к глазам и рассматривая солдат сквозь него: — Еретики же, мой господин, упёртые! Может их того? — надев своё оружие на руку он многозначительно покачал им в воздухе, отчего пленники тотчас побледнели: — Упорные они, в ереси своей, святой Пью, а?
— Еретик может раскаяться, — покачал я головой: — Дадим им шанс, пусть полежат, подумают о своих заблуждениях и грехах. Свяжите их.
Следующая атака была проведена совсем не по-Гвардейски — с тыла.
Пройдя очередной поворот, вообще надо заметить, что коридор Нулевого уровня представлял собой ломаную линию, нечто вроде спирали, закрученной к центру, и, по мере приближения к Командному посту, его отрезки становились всё короче и короче, а повороты всё острее и резче. Так вот — стоило нам только удалиться от очередного излома-изгиба и отойти от него шагов на двадцать, как сзади раздался, ставший уже знакомым крик — «Гвардия!», и, эхо воплей очередных защитников ещё не успело стихнуть, как в спину нам полетели пули, сопровождаемые частыми хлопками выстрелов и щелчками передёргиваемых затворов.
При другом раскладе эта атака могла бы и увенчаться успехом — стреляли солдаты метко — два толчка под левую лопатку подтвердили изрядную точность их выстрелов.
— И не надоело? — повернувшийся на грохот выстрелов Банкир поднял свой пистолет, соизволивший покинуть плен ящика для пожертвований после своего полёта над баррикадой: — Чего шумите?!
Вскинув дробовик, я попытался опередить его и мне это почти получилось — грохот наших выстрелов практически слился воедино, вот только на этот раз — то ли дистанция была велика, то ли рука дрогнула, но разлетевшаяся широким облаком горсть картечи зацепила только одного из четверых стрелков — молодой парнишка вскрикнул, и, уронил свой карабин, зажимая проступившее на правом плече пятно крови. Остальные градины, увы, только зазря вспороли декоративную панель в стороне от бойцов, отчего та, неопрятными лохмотьями повисла в чудом сохранившихся держателях.
А вот Прохор стрелял куда результативнее — его пистолет рявкнул трижды и три тела рухнули на пол, не подавая признаков жизни.
— Вот так стреляют на Акзаре, — картинно дунув на ствол он поменял магазин, и, подойдя к продолжавшему зажимать рану на плече гвардейцу поинтересовался: — Аптечка-то есть?
— Есть, в ка… — резко побледнев, парнишка вдруг обмяк и кулем повалился на пол, превращаясь из живого, полного сил человека в груду мёртвого мяса.
— Чего это он? — присев на корточки Банкир пощупал его шею, и, подняв на меня глаза сообщил очевидное: — Мёртв. Но, сэр?! — встав он поспешно отошёл от трупа, словно тот был поражён не моим выстрелом, а неведомой и очень заразной болезнью: — Рана-то пустяковая? Перевязать — и в строй!
— Действительно странно, — наклонившись я присмотрелся к телу, и, вглядевшись в его лицо отпрянул — несмотря на раздражавшее глаз моргание красных ламп, я успел разобрать черноту, медленно заливавшую его губы: — Яд!
— Яд?! — и Прохор, и Гринсон уставились на меня непонимающими взглядами.
— Сами посмотрите, — показал я рукой на его лицо: — Губы почернели. Его отравили.
— А вы не перепутали, сэр? — Банкир, только что бесстрашно стоявший под залпами карабинов, как-то съёжился и отступил ещё на пару шагов от тел: — Откуда здесь яд?
— Святой Пью! — Гринсон так же отошёл на несколько шагов. Нервно потирая свой кастет: — Нечисто тут, господин. Что же это — они своих травят?!
Не зная, что им ответить я оттянул затвор и посмотрел внутрь — там, в глубине трубчатого магазина зеленели два цилиндрика, а ещё один поблескивал медью из обреза казённой части ствола. М-да… Негусто…
— Это ваше, сэр? — наклонившись, Банкир приподнял с пола толстую зелёную гильзу наподобие той, которой пользуются охотники — родную сестру трёх моих последних зарядов. Поднеся её к смотровой щели шлема, он шумно втянул воздух и моментально, стоило только ароматам свежего выстрела достичь его носа, отбросил её в сторону, принявшись поспешно вытирать пальцы о свою робу.
— Миндаль, — пояснил он, не прерывая своего занятия: — Ваши патроны, сэр, они — с ядом.
— Ты уверен? — осторожно закрыв затвор я, с опаской покосился на своё оружие.
— Точно говорю, сэр — миндалём прёт конкретно. Одна царапина и всё — каюк, — покосившись на дробовик он передвинулся мне за спину: — Вы уж по осторожнее с ним, сэр.
— Отравленные пули? Но зачем? — перехватив ствол так, чтобы не касаться спусковой скобы, я покачал головой: — А я-то удивляюсь — попадаю и люди сразу валятся!
— Дробины, сэр. — поправил меня он: — Яд мог Док дать, а картечь пустотелой сделать — это Деду минут на пять работы. — посмотрев на измочаленную моим почти-попаданием декоративную панель, он добавил: — Ну, может быть, они так вашу целкость повысить хотели, сэр? Ну — бах и труп?
