— Может теперь, — крутанув мечом, Сэм направил его остриё на колдуна: — Ну, по-честному? Один на один, а?
— Вижу я, достоин ты стал, для встречи со мной, — глухим тоном начал вещать псионик, но последовавший удар — Люциус не стал ждать окончания его речи, заставил колдуна замолчать и, поспешно вскинув меч в блоке, двинуться в атаку.
Парочка закружилась по пустому пятачку, осыпая друг друга ударами.
Выпад в грудь — псионик, полу развернув корпус, пропускает кричащую цепь мимо, и тотчас, сделав короткий шаг вбок, наносит рубящий удар метя в открывшийся бок инквизитора, вынуждая уже того отступить.
Удар!
Два клинка — сверкающе белый и темный, перевитый молниями, сталкиваются в воздухе, замирая на миг в неподвижности, давая своим владельцам обжечь друг друга одинаково неприязненными взглядами, прежде чем расцепившись, развести их в стороны.
Выпад светлого — парирование и немедленная атака темного.
Блок, отскок, финт — удар и теперь уже колдун пятится назад, рисуя лезвием со срывающимися с темного металла малиновыми разрядами сеть защиты.
Удар! Удар! Удар! Серия из трёх ударов Сэма бессильно вязнет в этой сети, давая шанс псионику на контратаку.
Крутанув клинок над головой, слуга Хаоса прыгает на инквизитора, стремясь пробить его выставленным вперёд, на манер копья, клинком.
Отступив, его противник блокирует удар, отводя темное лезвие вниз, но колдун давит на него, грудью наваливаясь на человека, входя в клинч.
— В тебе мало ненависти…, — шепчет он и Люциус видит, как в черноте смотровой щели жабьего рта горят, полыхают багровым огнем его глаза: — Поддайся ей, пусть она заполнит всего тебя…, — псионик выплевывает короткие фразы, всё усиливая и усиливая свой натиск: — Дай ненависти завладеть тобой, позволь…
— Где-то я уже это слышал, — с трудом сдерживая его натиск — то ли колдун и вправду был сильнее, то ли его броня была мощнее, но противостоять его давлению Люциусу становилось всё сложнее, отчего в груди медленно разгорался огонь злости и обиды, готовый вот-вот обернуться той самой, так желанной что Богу, что его слуге, ненавистью.
— А скажи…, — пыхтя, сил уже практически не оставалось, он, подняв голову, уставился в черноту шлема: — К кому ненависть?… Кого мне ненавидеть?!.. Программу, созданную давно умершими программистами?!.. Выдуманного бога? Пффф… много чести!
— Так умри! — Чрезмерно пафосно возвестив сие, псионик оттолкнул инквизитора, да так мощно, что Сэм, отлетев на несколько метров, плюхнулся на задницу, оглушено тряся головой.
— Ты дважды отказался от величайшего дара! — Всё в той же манере продолжил колдун, подходя к пытавшемуся встать человеку, занося меч над головой: — И оба раза дар Темного Властелина был отвергнут! Я, слуга его…
— Погоди… — Встав на ноги, Люциус оперся на свой пиломеч: — Как ты сказал? Темного Господина? А подтяжки кожаные у него есть? Если что, то знавал я одного такого господина — черный был, чернее не бывает. С голубоватым оттенком. Мафиозным. Он часом твоему эээ… отцу — не родственник? Это в другой вселенной было, служил я ему.
— Темны слова твои…, — меч, до того целивший острием в горло Сэма, дрогнул и начал склоняться вниз: — Отвечай! Ты признаешь власть Бога Крови? Ты склоняешься пред ним?
— Ага… Два раза! — Резко выдохнув, он с силой ударил своим, кричащим от нетерпения, клинком по темному лезвию, стремясь повредить хоть одну из горевшим ярко малиновым светом рун.
Пришедшее откуда-то знание говорило ему, что сила колдуна в них, и что повредив, нарушив каллиграфическую вязь символов он пробьет солидную брешь в силе противника.
Увы.
Руны не были начертаны на мече. Выбитые в раскаленном металле при создании клинка они были его частью — как и псионик был частью этих рун, пронизывавших всё его существо и связывая воедино и оружие, и броню, и хрупкое человеческое тело, своим единением порождая совершеннейшее создание, единое со своим темным Богом.
Сверкающая цепь только царапнула черный металл, оставляя на поверхности того тонкий след своей попытки, когда колдун, взвыв воздел свой меч, готовясь завершить эту встречу.
— Го… Гоблин! Босс!!! Гоблин!!! — Вопль сервитора заставил обоих бойцов замереть и синхронно повернуть головы сначала на пляшущего в воздухе сервитора, а затем туда, куда указывал добрая половина его лапок.
Там, пригибаясь под тяжестью огромного мешка, брёл по льду невысокий — Сэму по пояс, мужичок бомжеватого вида, одетый в какие-то лохмотья. Увидев, что его обнаружили, мужичок аж подпрыгнул, рассыпая из мешка золотые монеты и рванул зигзагом, скрываясь в мутной пелене.
— Чего стоишь! Уйдёт!!! — Выставив вперёд все свои лапки, кинулся за ним черепок.
— Гоблин! — Отскочив назад, Люциус качнул мечом в сторону псионика, собираясь прыгнуть следом: — Извини, брат, не до тебя!
— Мне он тоже нужен! — Убрав свой тесак, кивнул колдун: — Я его семь лет ищу!
— Ты?! Ты же бот!
— Сам ты бот! Я игрок!
— Ты?!
— Я!
— Эээ… — Опустив меч, Сэм недоверчиво посмотрел на своего оппонента: — И я тоже… Игрок. А ты давно тут?
— Восемь лет. Из тестеров я. — Чёрный меч так же опустился к каменному полу: — Предлагаю перемирие. Временное. Идёт? Он нам обоим нужен!
— Идёт! Бежим, пока мой у него на хвосте висит!
— Погнали!
Спрыгнув со скалы, парочка, плечом к плечу, двинулась в метель, ориентируясь по ярко блестевшим, несмотря на белую круговерть, монеткам, просыпанным гоблином из своего мешка.
Преследовать гоблина оказалось не так чтобы сложно — кучки монеток на земле лучше всяких указателей отмечали его путь и вскоре, поплутав самую малость, преследователи вновь увидели свою жертву.
Присев на корточки, мужичок копался в своём мешке, время от времени поднимая голову вверх и озабоченно шевеля губами.
— С двух сторон заходим, — толкнул Сэма в плечо псионик: — Меня, кстати, Витус зовут.
— Сэм.
— Не скажу, чтобы рад знакомству — мы всё же враги, но — приятно тут живого увидеть.
— Взаимно, кивнул Люциус и указав на группку гвардейцев ренегатов, толпившихся чуть в стороне, спросил: — Ты своих на него натравить можешь?
— Попробую… Только же это боты, а они — тупые…
— Давай! — Обойдя гоблина по широкой дуге, Люциус напрягся, готовясь сорваться с места, как только Витус подаст знак.
А на другой стороне, события развивались по своему, весьма далёкому от запланированного, сценарию.
Небрежной походкой подойдя к гвардейцам, псионик поднял меч и, указывая им на продолжавшего копаться в мешке мужичке, провозгласил: — Именем Бога Крови! Приказываю!
При первых же его словах боты — все как один, вздрогнули и, взяв оружие на изготовку, впились в говорившего почтительно-внимательными взглядами.
