— Император? — Не обращая внимания на раздувшегося до размера шершня и начавшего грозно шипеть дракончика — впрочем «грозно» можно было отнести к издаваемым им звукам с весьма большой натяжкой, Люциус взял Дока за края рясы и, приблизив своё лицо к его, зашептал: — Ты это называешь Императором? Эту эгоистичную скотину? Ты же видел, Жвалг! Видел и слышал всё! Ну? Скажи мне — вот ради него, — последовал кивок в сторону цилиндра: — Люди умирали? Ладно, оставим людей. Ты! Ты — ради этой сволочи, готов умирать? А?
— Сэм! — Вырвавшись, он отступил на шаг: — Он — Император!
— Он — эгоистичный подлец! Ты — его слова — слышал?
— Да, — опустив голову, глухо произнёс врач: — Но он — Император!
— Вот и выйди, — мягко толкнул его в грудь Люциус: — Иди, лифтом займись.
— Сэм… — Подняв голову он Пойми — не могу я так! И тебе не дам.
— Силой меня остановишь?
— Сэм… Ну не знаю я что на него нашло. Я же знал его — нормальный мужик! За Империю, за граждан… За всех нас — горой стоял! А тут, — он вновь опустил голову: — Как подменили. Не узнал я его.
— Но это был он! — Жёстко констатировал Люциус: — Тот самый — что горой стоял, да?
— Да. Его… Словно подменили, Сэм. А может, — подняв голову, Жвалг с надеждой посмотрел на цилиндр: — Может это мнимый мир его так, а? Изменил? Мы же не знаем — как пребывание там на мозг влияет?
— А вытащим — и он снова добреньким станет?
— Не знаю, — развёл руками врач. — Не знаю.
— Но я же — не изменился?
— Ааа… Ты там всего ничего был, — отмахнулся от его слов Док: — Может для такого психического сдвига годы нужны? Да и ты — чужак. У тебя иммунитет мог быть. Точно. Иммунитет. А вот вытащим Императора, так…
— Нет, Док. Не изменится. Я тебе больше скажу. Он таким и был.
— Да брось, — отмахнулся от его слов криво усмехнувшийся защитник трона: — Бред несёшь. Я же знал его не один год!
— Послушай, Док… — Сэм устало потёр ладонями лицо: — Этот мнимы мир… виртуал — если по-моему. Так вот. Там, — он кивнул на шкаф: — Люди расслабляются, из них сразу всё дерьмо лезет, суть их.
— Ты что-то не то несёшь… Я же его… Это в твоей так — в твоей вселенной! А тут…
— Нет, Жвалг. — Перебил его Люциус: — Люди везде одинаковые. Уж поверь. Дерьмо оно в нас — что там, что здесь. Хватает его.
— Не верю. Я. Не. Верю.
— Но ты же сам видел! Сам! Ты же умный мужик, Жвалг! Аналитик, мать твою! Ну? Что твой анализ говорит? Давай, разложи по полочкам!
— Это был он. Его манера говорить, строить фразы. — Усевшись на пол, Док обхватил голову руками: — И никаких следов воздействия на психику… Но… — Подняв голову он вновь, с надеждой посмотрел на Сэма: — Я же могу ошибаться?
— Ты? — Присев рядом, Люциус положил руку ему на плечо: — Ты — не мог. Ты же был лучшим. Лучшим из лучших, раз Он приблизил тебя.
— У меня давно не было практики, Император мог быть в тот момент раздражённым, — начал было торопливо оправдывать своего господина он, но на середине фразы смолк, вновь спрятав лицо ладонями.
— Эй? Вы чего застряли?! — В щель приоткрытой двери просунулась покрытая крупными каплями пота, голова Лоска: — Дотащили мы его. Фуууххх… — Вытерев лицо, он обтёр ладони о рясу: — Тяжёлый — словно из свинца, гад! Идёте? Лифт на месте.
— Сейчас идём, — Кивнул ему вставая Сэм: — Ты это, Лоск, поищите у лифта — должны же быть там хозяйственные отсеки? С тряпками, вёдрами и всем таким.
— Поищем, босс. А зачем?
— Может там тележка есть? Не на руках же они зап части таскали?
— Ааа… Понял! Голова! Побёг искать! — Он исчез из поля зрения, но спустя несколько секунд появился вновь: — Кхм… Сэм.
— А?
— Ну я это… Рад в общем, ну что ты вернулся!
— Спасибо, а уж как я-то рад… И не передать!
— И вот ещё, Сэм.
— Чего?
— Классно ты там… эээ… играл! Аж завидно стало! — вытянув руку Лоск несколько раз рубанул воздух воображаемым мечом: — Круто было!
— Мальчишки, сколько лет им — а всё мальчишки, — дождавшись, когда стихнет шум его шагов, тихо пробормотал Сэм: — Но может это и к лучшему… Вставай! — Подхватив Жвалга под руку, он вынудил того встать на ноги: — Всё, Док. Разговор окончен. К остальным — шагом марш!
— Сэм?
— Иди отсюда!
— Он мучиться не будет?
— Ровно столько, сколько и те, кого он убил. Уходи. Не для тебя шоу.
Вытолкав его за дверь и плотно её прикрыв, он подошёл к цилиндру.
— Что же… Император, — заложив руки за спину он несколько долгих секунд разглядывал игру пузырьков вокруг останков венценосной личности: — Ты прав, я — чужак для вашего мира. Но именно это позволяет мне, смотрящему со стороны, не связанного с тобой какими-либо… Твою мать! — Опершись руками о край постамента он приблизил лицо к краю цилиндра: — Чего это я? Начал тут распинаться… Ты — виновен! — Щелкнул он пальцами по стенке, за которой медленно вращался вокруг своей оси опутанный проводами череп: — Смерть тебе! — Череп, словно осужденный, жадно ловивший слова приговора, качнулся, и на миг, отражение лица Сэма совпало с уставившимися прямо на него провалами глазниц.
— Твою мать! — Невольно отпрянув — взглянувший на него из дымной мути образ мог вогнать в дрожь любого смельчака, Люциус тряхнул головой отгоняя мрачный морок, который — всем своим видом, словно намекал на неизбежное окончание любого пути.
— Да пошёл ты! — Стряхнув со лба капельки холодного пота, он поднял руки, намереваясь схватить цилиндр за край, но темная точка, сорвавшаяся с края куба, заставила его податься назад, размахивая руками в попытке отогнать решительного защитника.
Торжествуя успех, дракончик взмыл вверх и, издав громкое в воцарившейся вокруг тишине, шипение, ринулся в новую атаку.
Щелкая раскрытой, полной ослепительно белых зубов пастью, он раз за разом наскакивал на человека, грозя своими сверкавшими иголками глазам и носу Сэма. Отскочив, после очередного захода, он завис в полуметре от обидчика, и, напрягшись, выпустил в него ярко оранжевую струю пламени, должную испепелить посягнувшего на его сюзерена.
Увы, но посягатель не упал на пол, объятый пламенем…
Во-первых, несмотря на всю свою видимую внушительность, язык пламени был короток — не длиннее сигареты, а во-вторых…
А во-вторых, Сэм не уловил ни малейшего тепла от огненной бури, бушевавшей сантиметрах в двадцати от его лица.
— Что ж ты… Воробушек… — Подставив ладонь он поймал начавшего падать вниз дракончика — язык пламени, только что исторгнутый им явно сжёг его последние силы: — Устал, бедненький. Нет, я понимаю — долг и всё такое…
