Приближаясь к порогу своей кельи, Маркорий, против своей воли начал замедлять шаг.
— Пойдёмте, друг мой, — взяв его под руку, инквизитор прибавил шаг: — Когда вами заинтересовался наш отдел, то поздно пить… — не договорив он встал напротив двери: — Ваша? Только после вас, — склонил он голову на подтверждающий кивок епископа.
— Однако… — Обведя взглядом комнату, вернее сказать — апартаменты владыки монастыря, Сэм покачал головой: — Как я понимаю — аскеза, официально декларируемая нашими иерархами, не нашла особого отклика в вашем сердце?
Стены двух, объединённых в одну, келий были завешаны гобеленами с пейзажами пасторального вида, на коих пастушки и не обременённые одеждами пастушки занимались делами, некогда приведшими праотцов человечества к изгнанию из Райского сада. Мебель — массивная, по моде Двадцать Шестого Императора — тогда была популярна затейливая и вызолоченная резьба, утопала ножками в ковре с густым ворсом, а вазы, так же из презренного желтого металла были полны тропических фруктов.
— С авитаминозом боретесь, брат мой? — отщипнув несколько ягод с грозди чёрного винограда, инквизитор опустился в одно из кресел, стоявших подле круглого столика, на хрустальной поверхности которого лежала парочка журналов, рекламировавших популярные курорты, и, с наслаждением, вытянул ноги, закинув ягоды в рот: — Да вы садитесь, садитесь, — кивнул он застывшему как столб Маркорию: — Разговор у нас долгий будет, а силы вам ещё пригодятся.
«— Уж не для пыток ли…» — кольнула епископа страшная догадка и он, с трудом шевеля враз одеревеневшими ногами уселся на краешек, стоявшего по другую сторону стола, кресла.
— Да, друг мой, — ещё раз обведя головой антураж кельи, произнёс, отщипывая очередную ягоду Сэм: — Может и мне? Выхлопотать себе обитель… Где ни будь в глуши… И предаться мыслям о вечном… — Откинув голову на обнявший его затылок подголовник, инквизитор закрыл глаза, предаваясь своим мыслям.
«— А может его… Всех их — и под лёд?» — Коварная мыслишка, заставила Маркория бросить быстрый взгляд на висевшие подле окон охотничьи карабины: «— Пригласить на охоту, а там… И — под лёд».
— Не стоит, — резко открывший глаза инквизитор смотрел прямо на епископа, отчего тот, догадавшись, что выдал себя с головой покрылся холодным потом: — Во-первых, вместо меня… Нас, вместо нас прибудут другие, ну а во-вторых… — Выпрямившись, он потянулся было к вазе за очередной ягодкой, но передумав, взял гроздь целиком: — А во-вторых, Ваше Святейшество, ваши дела не настолько уж плохи, чтобы губить свою бессмертную душу.
— Ваша… Милость, — всхлипнув, епископ сполз с кресла и бухнулся на колени, молитвенно сложив руки перед грудью. Его Опущенная в раскаянии голова оказалась как раз напротив обложки журнала, с которой, одетая только в узкие трусики красотка, с деланным смущением прикрывала рукой крупную грудь.
— Хороша! — согласился с ним инквизитор, проследив его взгляд: — Но об этом — позже. Сядьте.
— Ваша милость!
— Сесть!
Дождавшись, когда Маркорий займёт своё место, Сэм продолжил: — Как я уже сказал, друг мой, дела ваши не столь уж и плохи. Были бы плохи, — он позволил себе короткий смешок, в то время как глаза сохраняли серьёзность: — К вам бы прибыл другой наш… Скажем так сотрудник. И мы бы сейчас оплакивали вашу безвременную кончину. Ведь жизнь наша — хрупка… Можно и просфорой подавиться… Например. Сидеть! — Рявкнул он снова, пресекая вторую попытку епископа пасть на колени.
— Как вы сами считаете, Маркорий, по какой причине я здесь?
— Из-за произошедшего в Рапсодии, — опустив голову потерянным тоном произнёс тот: — Но там не было моей вины! — Вскинув голову он посмотрел на Светозарова: — Мы просто не могли предусмотреть подобного…
— Не могли, или не хотели? Вот в чём вопрос… — С сожалением отложив опустошенную веточку в вазу посмотрел на него инквизитор: — Потеря… Наши потери от вашей ошибки — велики.
— Каюсь! Грешен! Исповедуйте меня — всё скажу! — Взвыл он, отчётливо ощущая холод смерти, начавшей медленно сжимать своими холодными пальцами его сердце: — Я… Мы, мы всё исправим! Восстановим! Всё!
— Не сомневаюсь. И там, — Сэм ткнул пальцев вверх: — В вас, друг мой, не сомневаются.
— П-правда?! — С облегчением и надеждой всхлипнул вновь начавший прощаться с жизнью монах: — И там… тоже?
— Человеческая природа несовершенна… Все мы допускаем ошибки. А вы — один из лучших сынов матери нашей церкви, — мягким тоном поспешил поддержать его гость: — Моя задача, Ваше всё ещё Святейшество, провести анализ вашего… — Он замолк, подбирая слова: — Скажем так — проекта. Во избежание недопустимых последствий… Таких как в обители Святого Рапсодия.
— Вы не отстраните меня? — Недоверчиво посмотрел на него Маркорий.
— Кто же меняет руководство на середине проекта? — Даже всплеснул руками его собеседник: — Что вы! Вам поручено такое дело… А вы? Прошу увидеть во мне — помощника. Свежий взгляд, если хотите.
— Но — грешен я…
— Кто из нас без греха? — Пожав плечами, инквизитор оторвал, не удержавшись ещё пару ягод: — Отменный виноград! Эээ… С Хатли четыре?
— Нет, с Ласточки два.
— Хорош! У вас великолепный вкус, друг мой! Ммм… — закинув ягоды в рот он прикрыл глаза наслаждаясь их вкусом и продолжил, только проглотив их: — Что же… О грехах ваших.
— Грешен, — мгновенно напрягся епископ: — Каюсь и отдаюсь на милость вашу.
— Роскошь вы любите, — повёл рукой вокруг себя инквизитор, кивнув на его последние слова: — Но греха алчности я не вижу — ведь это всё — имущество нашей Церкви, не так ли, брат?
— Эээ… Да! Всё сие — для величия Дома нашего! — Уловив твердеющую прямо на глазах почву под своими ногами, приободрился Маркорий.
— Чревоугодие…
Только что нащупавший твердь епископ вновь ощутил, как его начало засасывать куда-то в пучины поднимавшегося из-под земли, ужаса.
— Чревоугодие… С одной стороны — да. Но, в вашем климате и витамины, и обильное питание необходимо. Да и путников — нас, то есть, вы накормили и вчера, и сегодня, отменно.
— То есть…?
— Вычёркиваем, — успокоил его инквизитор: — Сладострастие… — нагнувшись над столом он постучал по проклятой красотке на обложке журнала: — Увы… — Развёл Сэм руками: — Твёрдых доказательств нет, но…
— Вычёркиваете? — С тревогой посмотрел на него монах, но тот отрицательно покачал головой: — Оставляем на подозрении. Укрепляйте душу свою, брат. Крепитесь — мирские соблазны коварны!
— Я понял… Я всё понял, — поспешно смахнул рукой журнал на пол епископ: — Не повторится! Клянусь! — Он поспешно осенил себя знаком веры: — Я подчиню плоть, я буду денно и нощно молиться… Я…
— Остаётся леность, — прервал его Сэм: — Ну, с этим, — он внимательно посмотрел на Маркория: — Мы разберёмся и вычеркнем, после вашей… Скажем так — экскурсии.
