Однажды, возвращаясь вечером домой, Фира стала свидетельницей бандитской перестрелки. На Пересыпи это дело было обычное – в те дни стреляли почти каждый день. Фира знала, как себя вести: спрятаться в подворотню от пуль, переждать самый горячий момент, пока звучит стрельба, а выходить, когда все бандиты уже разбегутся. В те годы этим умением обладал каждый житель Одессы, и Фира не была исключением. Перестрелки долго не длились. В тот раз Фира так и поступила. Но когда она вышла наружу, то увидела, что на земле лежит один из бандитов. Он был ранен и глухо стонал.
– Жалостливо так стонал, как ребенок будто, – вытерла слезы она, – я к нему подошла, а волосики у него светлые… Лицо такое пухлое. Жалко мне его стало аж жуть! И молоденький совсем, такой хорошенький. Сердце аж защемило!
Фира помогла бандиту подняться – он был ранен в плечо, и повела его к себе, в каморку на Пересыпи. Уложила бандита в кровать и побежала за местным врачом. Когда пришел врач, бандит уже метался в жару, был в беспамятстве.
Раненым, подобранным Фирой, оказался Колька Соляк, главарь одной из пересыпских банд, который вел страшную войну с другими главарями за господство над районом. Фира его спасла. Между ними завязался бурный роман. Простой, туповатый выходец из деревни, Соляк Фиру боготворил. Они стали жить вместе, а затем и поженились тайком – несмотря на то, что Фира была старше его на пять лет. Соляку удалось добиться своей цели – перебить других главарей и стать единоличным хозяином Пересыпи. А Фире, чтобы исполнить ее давнюю мечту, он подарил этот ресторан.
Глава 10
Любовь Иды. Встреча с Зайдером. Время солянок. Бомба в квартире
– Значит, ты живешь с Соляком, – задумчиво произнесла Таня, которая была уже наслышана об этом бандите.
– Так поженились, уже полгода как, – Фира пожала плечами, – только не знает о том никто.
– И не говори! – Таня строго посмотрела на подругу. – Не надо о таком говорить. Понимаю, что хочется, но мой совет послушай. Дольше спать будешь, если меньше будешь трепать языком.
– И он так говорит, – понуро опустила голову Фира. – А ты тоже из его мира, правда?
– Правда, – подтвердила Таня – больше не было смысла скрывать.
– Ты не по его душу до сюда пришла? – вдруг забеспокоилась Фира. – Не до Коленьки моего неприятности делаешь?
– Нет, успокойся, – Таня прекрасно понимала, что в чем-то Фира права, – я по другому делу. Мне про одного человека узнать надо.
– Знаю, о ком ты, – Фира тяжело вздохнула. – Как все произошло, так мой Коленька уже сколько ночей не спит! Тот еще гембель на нашу больную голову…
– Любишь его, своего Коленьку, – Таня с улыбкой смотрела на подругу, удивляясь, что кто-то с такой нежностью и умилением может называть Коленькой бандита Соляка, который среди последних главарей района заслужил славу одного из самых свирепых в городе.
– Страсть как люблю! – Фира прижала руки к груди. – Так и съела бы его, котика, такой он весь хорошенький, моя золотая сюсюнечка! Больше, чем жисть, люблю.
Было видно, что Фира почти полностью растворилась в этой своей любви, кроме нее ничего не видит и не слышит, и Таня вдруг позавидовала подруге. Сама она так не могла, никогда.
– Актер, – сказала Таня, – Игорь Баламут. Здесь работал.
– Это я его сюда взяла – на свою голову! – Фира вздохнула. – А ведь он был хороший мальчик. Светлый. Слова никому не скажет дурного! Добрый был. Девки до него: Гоша то, Гоша се, а он никому и не откажет, кому чем поможет – кому делом, кому деньгами. Мухи не обидит! Золотой был мальчик, Гоша…
– Он кокаин употреблял? – спросила Таня, в голове которой не укладывался образ «золотого» мальчика с наркотиками.
– Ну так шо? – Фира передернула плечами. – Так кто сейчас не нюхает? И я иногда балуюсь! Так шо, за то осуждать?
– Где он кокаин брал?
– Ой, мало ли где взять можно! Были бы деньги – так на каждом углу.
– Где он жил? – Разговор пока был бессмысленным – не было объяснений, как «золотой» мальчик, который мухи не обидит, ворвался в ресторан и открыл огонь по людям. – И где он взял оружие для этого?
– Здесь где-то, на Пересыпи. Я точно и не знаю. Старуха-мать у него осталась, кажется, – Фира задумалась, – девчонки что-то говорили.
– Он мужчин любил? – прямо спросила Таня.
– Вижу, ты уже слышала. Да, он такой был. Ну и что с того?
– Кто был его последним любовником? Ты знаешь?
– Нет, конечно, – Фира вздохнула, – меня эти чекисты большевистские о том же спрашивали! А я не знаю ничего, правда. Я с ним говорила мало. У меня ведь таких, как он, – цельный вагон!
– Кто может знать? – допытывалась Таня.
– Та девчонок несколько, – Фира задумалась, – тебе очень надо?
– Очень!
– Так я порасспрашиваю… А ты денька через два приходи. Я все тебе и доложу.
– Точно доложишь? – Таня испытывающе смотрела на подругу.
– О чем базар! Зуб даю! – поклялась Фира.
Ида распахнула дверь, и Таня застыла, пораженная ее видом. Никогда в жизни она не видела ее такой! Ида словно вся светилась изнутри, а в глазах застыло никогда прежде невиданное выражение счастья.
– Ты в порядке? – Таня была удивлена настолько, что даже не решилась входить. Иду словно подменили, и перед ней стоял совсем другой человек – не та уставшая, замученная жизнью постаревшая женщина, провожавшая ее всего одни сутки назад.
– Ты не поверишь, что со мной произошло, – Ида зашлась счастливым смехом, который почти сразу перешел для Тани в категорию идиотского, – я тут встретила кое-кого…
– Ты… встретила? – В первый момент Таня даже не сообразила, что сказала грубость. К счастью, Ида слишком была поглощена своими мыслями, чтобы это заметить и тем более отреагировать.
– Да, – она посторонилась в дверях, пропуская Таню, – он к тебе пришел, а потом… потом… словом, ты сама все видишь.
– Сопли от счастья! – хмыкнула Таня, а потом вдруг опомнилась: – Я ведь всего сутки отсутствовала!
– Вообще-то он здесь, – Ида скромно потупила глаза, – как пришел, так и не ушел… Сутки назад…
– Так, а ну-ка подожди! – Таня нахмурилась. – Ты хочешь сказать, что в нашей квартире уже сутки находится посторонний мужик? С тобой и детьми?
– Он не посторонний, – Ида опять потупила глаза, и Тане даже показалось, что она покраснела, – совсем нет… Да ты сама посмотри! Шо уж тут хипишить.
Таня решительно вошла в гостиную. В одном из кресел сидел Зайдер. Он неловко поднялся при ее появлении и даже попытался отвесить ей шутовской поклон – в лучшие времена Мейер любил строить из себя нечто вроде скомороха.
