Когда мое дыхание наконец выравнивается, я замечаю бесконечно длинный ряд припаркованных машин, который тянется вверх по холму к двухэтажной развалюхе. Я смотрю на часы, ожидая увидеть, что я опаздываю по меньшей мере на час, но сейчас всего без пары минут девять. Судя по всему, остальные гости решили выбросить из головы мысли о светском опоздании.
Я паркую машину и бреду по направлению к дому. Позади меня останавливается еще несколько машин, и из них вываливаются хихикающие пассажиры. Большинство из них уже в купальниках. Что касается меня, я планирую оставаться в футболке до тех пор, пока меня не свяжут и не заставят раздеться насильно.
Миновав последний уличный фонарь, я подхожу к дому. Единственный источник света теперь — высокие окна от пола до потолка. Я смотрю на серые шаткие ставни и огибающую дом веранду, освещенную единственной желтоватой лампочкой. Вокруг нее вьется танцующий нимб ночных мотыльков. Время от времени какой-нибудь гость-камикадзе заходит в дом, пробившись через толпу у дверей. Судя хотя бы только по количеству гостей, вечеринка Влада удалась.
Я присоединяюсь к гостям, толпящимся на веранде. Девушка в простом цельном купальнике слева от меня плачет.
— Но это единственный купальник, который у меня есть! — жалуется она, пока ее более удачливая подруга неуклюже похлопывает ее по спине и с тоской смотрит на тусовку в стороне от них. Ее купальник ей велик, но, по крайней мере, он раздельный. Она покусывает губу и поворачивается к своей смятенной подруге.
— Почему бы тебе не съездить купить другой купальник в «Уолмарте», а потом вернуться сюда? — предлагает она. — Или мы можем, ну, например, обрезать твой.
Не успеваю я услышать ответ, как меня оттесняют в переднюю часть толпы. Посмотрев вверх, я встречаю взгляд карих глаз Девона — или, может быть, Эшли, — стоящего на карауле. В первый раз я вижу одного без другого, и это почему- то вызывает у меня чувство тревоги. Глаза Д'Эшли сканируют мое тело, сужаясь, когда натыкаются на лишний предмет одежды. Он указывает пальцем на мою футболку и подносит к ней руку.
Я хватаюсь за футболку, удивляясь — неужели я единственная, кто оказывает сопротивление насильственному раздеванию. Охваченная внезапным приступом упрямства, я останавливаюсь и тяну футболку вниз. Теперь я жду следующего движения Д'Эшли. Застыв на несколько секунд в совершенно мультяшном замешательстве, он жестом показывает, что мое время истекло и теперь я должна дать дорогу менее трудным гостям. Видя, что я не обнаруживаю никаких признаков повиновения, он хватает меня за плечо и начинает отодвигать от крыльца. Внезапно я чувствую на своем плече еще чью-то руку.
— Привет, Софи, — говорит Джеймс, становясь рядом. Он выглядит страшно привлекательным в синих джинсах и дымчато-серой футболке. Я не ожидала увидеть его здесь, поэтому в ответ я мямлю нечто среднее между «Привет», «Э-э-э?» и «Простите?». Больше всего это похоже на клокотание некоего существа, только что вылезшего из болота. Джеймс любезно делает вид, что я говорила на английском.
— Ты готова идти внутрь? — спрашивает он и поворачивается к Д'Эшли. — Она со мной.
Теперь, когда Джеймс стоит менее чем в двух футах от меня, я ни за что на свете не соглашусь хоть что-нибудь с себя снять. Я хватаю кончики тесемок моего купальника и трясу ими перед неуклюжим телохранителем.
— Мой купальник на мне. Ясно?
Д'Эшли отрицательно качает головой, но внезапный взрыв смеха позади меня отвлекает его внимание. Новая группа школьников, около двадцати в общей сложности, ковыляет вверх по холму. По широкому лицу Д'Эшли проносится страх; не похоже, что он готов играть роль вышибалы. Школьники начинают проявлять признаки беспокойства.
— Так ты пустишь нас или как? — говорит Джеймс, демонстративно смотря на часы и тряся рукой, как будто они сейчас прожгут дырку в его рукаве. — Судя по всему, тебе еще многих нужно проверить. Влад будет крайне недоволен, если в десять часов половина его гостей все еще будет ждать у дверей.
Страх гипотетического недовольства Влада оказывается решающим. Д'Эшли коротко взмахивает рукой, разрешая нам войти.
Мы проскальзываем внутрь, пробиваясь сквозь толчею в холле. Первым делом я рассматриваю спины и животы в поисках родимых пятен, но холл забит телами так плотно, что у меня начинается клаустрофобия. Я пробиваюсь к нижней ступеньке пыльной резной лестницы, ведущей на темный второй этаж. Оттуда веет затхлостью, напоминающей запах осенних листьев после дождя. И все-таки это лучше, чем задохнуться в толпе голых тел.
— Спасибо за помощь, — говорю я, когда Джеймс становится на лестнице рядом со мной, и потом, не в силах удержаться, добавляю: — А я думала, ты идешь в кино с Амандой.
— Не-а, — отвечает Джеймс, и я приказываю себе отвлечься, чтобы он не увидел, что я сияю от удовольствия. Я быстрым взглядом окидываю холл. Соотношение девочек и мальчиков — примерно три к одному, и у немногих присутствующих здесь лиц мужского пола словно на лбу написано, что они здесь просто в статусе друга. В основном они прячутся по углам, уставившись в свои красные пластиковые стаканчики, как будто те могут посоветовать им, что делать дальше. Что касается девочек, то на некоторых из них надеты травяные юбочки-хула — неясно, их собственные или предоставленные вампирами, — но, как и следовало ожидать, я — единственный человек, не обнаживший ни кусочка тела.
— Если ты захочешь снять свою защитную оболочку, — говорит Джеймс, — то от меня ты не услышишь ни слова жалобы.
— Нет, спасибо. Я здесь больше как наблюдатель.
— Да уж, я понимаю, что ты здесь не ради компании.
Я изучаю его лицо, на которое отбрасывает тень крутой изгиб лестницы. За исключением нашей последней встречи на химии, он никогда не выглядел таким больным и усталым. Сейчас он, прислонившись к перилам, с улыбкой изучает меня. Я скучала по разговорам с ним, вдруг понимаю я. Я скучала по ним очень сильно.
Чувствуя себя разоблаченной, я бросаю взгляд наверх. Там, на верхней ступеньке лестницы, как глиняный истукан, стоит вторая половина Д'Эшли, скрестив руки на груди и глядя на нас.
— Что он там делает?
Джеймс неохотно поднимает взгляд, следуя за моим взглядом.
— Влад не хочет, чтобы кто-то поднимался наверх.
— Почему?
— У него пунктик на тему того, что кто-то трогает его вещи.
— И это все?
— В общем-то да, — отвечает Джеймс. — Там нет никакой мистической схемы на стене с подписью «Это Мой Зловещий План», если ты об этом подумала.
Да, именно об этом я и подумала.
— Давай поднимемся наверх, — предлагаю я, внезапно воодушевляясь. — Он, наверное, пустит меня, когда я с тобой. И мы сможем выяснить что-нибудь еще о девушке и о том, чего от нее хотят данаи.
Он отводит глаза в сторону.
— Я знал, что это было ошибкой, — бормочет он.
