— Зачем тебе кровать, если ты не спишь? — не подумав, спрашиваю я. — Она выглядит новой.
— М-да, я не думал, что разговор дойдет до этого, — замечает он и затем откидывается спиной к стене. — Я заказал ее. Понимаешь, я на ней сижу. А иногда, если я закрываю глаза и долго лежу неподвижно, я могу... отключиться на какое- то время. Это похоже на сон. — Он трет глаза. — Думаю, пора бы уже к этому привыкнуть.
За всеми этими драками, приготовлениями и нашествием Марси у нас еще не было возможности поговорить о тех сенсационных открытиях, которые мы сделали на вечеринке у Влада.
— Ты хочешь поговорить об этом? — спрашиваю я.
— О чем тут говорить? — с горечью произносит он. — Я был идиотом, что поверил Владу, а потом я был идиотом, что последовал за ним. Ну и поделом.
— Но это не значит...
— Все в порядке, Софи, — говорит он голосом, ясно свидетельствующим о том, что все вовсе не в порядке.
Не зная, что ответить, я обвожу взглядом комнату. От предыдущего хозяина на окне осталась декоративная тарелка. По ее периметру танцуют тыквы, а в центре нарисована индейка в фартучке. Кто-то, должно быть, слегка помешался на традиционной культуре.
— Надо бы ее выкинуть, — говорит он. — Она странная. И иногда мне кажется, что она на меня смотрит. — Осознав, что он снова ответил на непроизнесенную вслух мысль, он виновато смотрит на меня. — Извини. Твое мнение о тарелке было очень сильным.
Мне становится немного жутко оттого, как легко я стала относиться к чтению мыслей.
— Знаешь, есть вещи и похуже.
— Похуже, чем тарелки с индейкой в фартучке?
— Нет. Похуже, чем быть... ну, ты понимаешь.
Сначала он ничего не отвечает, и я решаю, что снова сказала что-то лишнее. Но потом он спрашивает:
— Например?
Ненавижу, когда люди просят привести примеры.
— Ну, начнем с того, что ты мог быть мертвым мертвецом. И не пытайся меня убедить, что так было бы лучше, — приказываю я, пока он не успел сказать какую-нибудь глупость.
— Я и не собирался.
— Отлично. И ты мог бы быть одним из тех вампиров, которые выглядят как Мальчик — летучая мышь
[7]
и должны спать в родной земле.
Его губы растягиваются в слабой улыбке:
— Расскажи мне еще что-нибудь, эксперт по вампирам.
Я решаю не обращать внимания на его издевательский тон, раз это помогает ему чувствовать себя лучше.
— Ты мог бы испытывать ломку, когда ты хочешь... э-э-э... пить. — Я наблюдаю за его реакцией, опасаясь, что он заметит мою давнишнюю обеспокоенность его новой диетой, и затем показываю на свой лоб. — Как Клинтон
[8]
. Или страдать от аллергии.
— Ты определенно знаешь очень многое о вампирах, — говорит он, наклоняясь ко мне, так что наши плечи снова соприкасаются.
— Я знаю достаточно, — отвечаю я, смущенная и очень растерянная. — Я могу показать тебе двадцать человек, которые знают больше. У многих из них есть контракты с издательством. — Я внезапно припоминаю кое-что еще: — А! А! Ты мог бы потерять душу.
— Потерять душу?
— Да. И хотя это не полностью исключило бы романтику, все было бы куда сложнее.
— Мы бы этого не хотели.
— Ага, — соглашаюсь я, прежде чем понимаю, что атмосфера внезапно стала... волнующей? Не знаю. Что я знаю, так это то, что его взгляд внезапно становится теплым и он наклоняется ко мне; это либо поцелуй, либо очень медленный удар головой. И как бы я ни хотела поцеловаться с ним прямо на этом столе, я не думаю, что смогу добавить это к списку своих Серьезных Жизненных Достижений. Не тогда, когда столько всего происходит вокруг меня.
— Влад хочет на мне жениться! — выпаливаю я, когда он уже всего в нескольких дюймах от меня.
Он отстраняется, явно не зная, как на это реагировать:
— Э-э-э... поздравляю? — пробует он.
— Нет, я имею в виду, пока я не разберусь с Владом, я не смогу думать о... о чем-то еще, — поясняю я.
— А, — говорит он. — Ладно.
— Хорошо.
— Да, хорошо.
Наступает неловкое молчание.
— Итак... есть гениальные идеи? Я думаю, мы должны сказать ему, что на заброшенном складе проходит однодневная распродажа ботинок, а потом вылить на него со стропил раскаленную лаву.
Джеймс смотрит на меня с выражением, которое я предпочитаю интерпретировать как восхищение.
— Интересный ты человек, Софи МакГи, — замечает он. — Странный и интересный.
И это говорит подросток, покупающий исключительно ту мебель, которой не пользуется.
— Ну и что ты тогда предлагаешь? Предпочтительны варианты, которые можно осуществить к понедельнику.
— Почему к понедельнику?
— Школа.
— Ты издеваешься.
— В понедельник будет футбольный Матч, и я должна сделать о нем репортаж.
— Так найди кого-нибудь, кто тебя подменит.
— Ага, скинуть статью на кого-то другого — отличная идея, учитывая, что мистер Амадо вот-вот назначит главного редактора. Как бы то ни было, раз Влад считает, что он уже нашел меня, может быть, он даже и не придет в школу.
— Ты правда хочешь рискнуть?
По правде говоря, при мысли о том, что мне придется увидеть Влада после его предложения, меня бросает в дрожь еще больше, чем тогда, когда он хотел убить меня. Я не хочу рисковать. Раз единственное, что его хоть как-то сдерживает, — это Кэролайн, то мой дом, возможно, будет самым безопасным местом. И все же…
— Мы можем придумать что-то. Все, что нам нужно, — это... — я замолкаю, подумав, что, наверное, слишком самонадеянно рассчитывать на помощь остальных вампиров. Но когда я говорю об этом Джеймсу, он отрицательно качает головой:
— Это не так. Невилл хочет все исправить. Марисабель, я уверен, будет рада возможности поставить Влада на место. А Виолетта, скорее всего, будет просто делать все, что ты ей скажешь.
— Значит...
— У нас кончилась кровь, — прерывает он меня. — Прошлой ночью мы потеряли много сил, и меня едва хватило на то, чтобы убедиться, что все здоровы. Нельзя и думать о том, чтобы бороться с Владом прежде, чем мы полностью восстановим силы.
— Ох, — говорю я. — И что же вы, ребята... э-э-э... обычно делаете в таких случаях?
— Мы никогда особенно об этом не заботились, — отвечает он. — Влад отвечал за все эти вещи. Ему нравилось красть кровь из донорских центров — там обычно много волонтеров, и люди не особо внимательно относятся к регистрации. Но сначала нам нужно найти такое место, а потом нужно туда пробраться. Просто оставайся дома в течение пары дней, — говорит он. — А потом мы все вместе подумаем над планом.
