Какое-то время директриса молчала, а потом вдруг громко взвизгнула:
— Как это ты не можешь, мерзавка? Ты нужна тут! Немедленно кати назад! Сколько тебе понадобится? Полчаса? Нет, столько мы ждать не можем. Нам нужно немедленно что-то сделать. Слава умирает. Да, мой Слава. На него напали, всего изрубили, и он очень плох.
В нескольких словах директриса описала ситуацию. Видимо, медсестра по телефону дала ей какие-то указания, потому что Лариса Дмитриевна вдруг повернулась и побежала к медпункту, крича на ходу:
— Так, я поняла, белый шкаф. Вторая полка. Упаковка со шприцами. Поняла. А сам препарат где взять?
Назад она вернулась, уже держа в руках сумку медички.
— Расступитесь все.
И Лариса Дмитриевна опустилась на колени перед Славой. Желая увидеть, что она будет с ним делать, все шагнули поближе. Действовала директриса быстро и уверенно. Она открыла принесенный с собой чемоданчик, достала оттуда шприц с необычайно длинной и толстой иглой и полезла в чемоданчик за лекарством. Что она собирается ему вводить? Наверное, адреналин.
Но Лариса Дмитриевна, почувствовав за своей спиной любопытных, прикрикнула на них:
— Не мешайте!
— Отойдите, отойдите! — засуетилась Аня. — Лучше выйдите совсем.
— Давайте, давайте! Или вы не слышали!
Аня вместе с Ефимычем вытолкали всех любопытных, потом девушка хотела вернуться, но Ефимыч ее не пустил.
— Не ходи. Лариса небось свое дело знает. Медичка ей все объяснила. Сейчас укол ему сделает, и порядок.
Конечно, Ефимыч лукавил. Он хотел оградить Аню от тяжелых переживаний. Не хотел, чтобы она или кто другой наблюдал за агонией знакомого человека.
— Ефимыч, пусти!
Аня рванулась из рук сторожа и нырнула в полумрак. Но оттуда ей навстречу уже выходила Лариса Дмитриевна. Лицо у нее было перекошенное.
— Не надо вам этого видеть, — прошептала она, разворачивая Аню назад.
— Слава… Он?
— Увы, да. Мой племянник скончался. Я пыталась оказать ему первую помощь, как мне сказала Анна Савельевна, но шансов почти не было. К сожалению, Слава потерял слишком много крови.
Ее слова были встречены гробовой тишиной. А потом одна за другой вдруг заплакали женщины. Вскоре рыдали уже все. Даже Аня шмыгала носом. Не плакала одна лишь Лидуся. Глаза у нее лихорадочно блестели, но были совершенно сухими. Ни одной слезинки не появилось в них даже после того, как израненное тело Славы было вынесено на носилках наружу.
Плохая это была ночь. Пожалуй, хуже в своей жизни Аня не могла и припомнить. В центр снова нагрянула полиция. И на этот раз полицейские не стали скрывать свои подозрения. И даже майор Жигулин, уж на что он был лояльно настроен к обитателям центра, на сей раз держался куда жестче.
— Преступник орудует у вас очень уж нагло. Это определенно кто-то из своих.
— Но кто?
— Будем искать. На сей раз преступление совершено с особой жестокостью. На парня напали с каким-то тяжелым острым режущим предметом, предположительно тесаком или даже топором.
Как только эту фразу услышала Тамара Васильевна, ее лицо стало цвета вареной свеклы.
— Ой!
— Что с вами, уважаемая? Чего вы так испугались?
— У нас на кухне как раз тесак для рубки мяса пропал, — запинаясь, объяснила она.
— Когда именно это случилось?
Но Тамара Васильевна не могла дать точного ответа. Она лишь объяснила, что тесака хватились сегодня часов в пять вечера, когда пришло время разделывать мясо для приготовления ужина. Но когда именно он исчез, сказать никто не мог.
— Как же так, уважаемая?
— Понимаете, тесак всегда на своем месте висел, на кухне. Старый, еще советских времен тесак. Мы на него и внимания не обращали. Висит и висит. Когда нужно, берем, когда не нужно, обратно вешаем. Присмотра особого за ним не было.
— Почему?
— Да кому он нужен? — удивилась Тамара Васильевна.
— Видать, кому-то понадобился.
— Вот и я думаю, кому могло прийти в голову его взять?
— Это мог сделать только работник кухни? — поинтересовался у нее майор.
— Вовсе нет. Любой мог зайти с черного хода и взять. Перед тихим часом мы ставим булочки в печь и уходим на полчасика отдохнуть. В это время на кухне никого не бывает. Все отдыхают. Любой сотрудник или даже просто посторонний мог зайти и взять тесак.
— Предположим, кто-то именно так и сделал. Можно его было незаметно вынести? Каких он был размеров? Под одеждой бы уместился?
Тамара Васильевна кивнула:
— Если у мужчины или у рослой женщины, вполне бы уместился. Спрятал под куртку, и ничего не видно.
Полицейские выглядели заинтересованными.
— Орудия убийства на месте преступления мы не обнаружили, — задумчиво заметил майор. — Этим орудием вполне мог оказаться тесак, пропавший с вашей кухни.
И, обратившись к сотрудникам, велел им:
— Обыщите всю территорию.
И полицейские забегали взад и вперед. Их усилия не остались незамеченными. И как только Аня поняла, что они ищут, ее память заработала в режиме обратной перемотки. Вот она сидит на берегу озера, уже прозвучал сигнал отбоя, она одна, обиженная на весь мир и в первую очередь на Славу, и не собирается пока возвращаться назад. И вдруг неподалеку от нее что-то тяжелое плюхается в воду. Кто-то швыряет в озеро некий предмет, а затем торопливо удаляется.
Вспомнив это, Аня сразу подошла к полицейским и сказала:
— Мне кажется, я знаю, где вам стоит поискать в первую очередь.
Она привела их на берег озера и указала место, где видела женские следы. К сожалению, теперь рассмотреть их уже было невозможно. Топкая почва быстро заполняла влагой все выемки, и вместо следов от женских туфелек на берегу виднелись лишь небольшие углубления, заполненные водой.
Тем не менее девушка указала на воду:
— Это было что-то тяжелое. Мог быть и тесак, который вам нужен. И оно шлепнулось куда-то вон туда.
Аня хотела остаться на берегу, чтобы понаблюдать за поисками, но вскоре за ней пришла Лидуся, которая передала просьбу Ларисы Дмитриевны прийти к ней, и поскорее.
У Ларисы Дмитриевны тоже сидела полиция. На помощь майору вновь прибыло подкрепление из области. Полицейские также хотели допросить медсестру, что за препарат она посоветовала директрисе, но Анна Савельевна была вне зоны доступа. Она как уехала, так до сих пор и не вернулась. Так что полицейским пришлось удовольствоваться беседой с директрисой, но от нее толку было мало. Она лишь лепетала о том, каким замечательным мальчиком был ее племянник.
И тут Лариса Дмитриевна была не одинока. Пока Славка был жив, никто им особенно не восхищался. Напротив, многих он раздражал своей самоуверенностью и ленью. Но стоило ему умереть, как его личность мигом начала обрастать целой кучей восхитительных качеств, которых при жизни в нем никто не замечал. Он и умным оказался, и талантливым, и внимательным, и заботливым. Но конечно, особенно преуспела в перечислении добродетелей покойного племянника сама Лариса Дмитриевна. Если ей верить, то Слава был каким-то ангелом, спустившимся с небес и лишь по недоразумению обитавшим среди простых смертных.
