— Если уж даже Игорь…
Его предательство Эдита воспринимала особенно тяжело. Ее еще никто и никогда не предавал. Но худший удар поджидал ее еще впереди. Надумав пожелать бабуле спокойной ночи, она позвонила ей в больницу. Трубка у бабушки была при себе, хотя пользоваться ею старушка отказывалась. Но все же в больнице рядом люди, они сумеют принять вызов. И они его приняли.
Ответил Эдите незнакомый женский голос:
— Нет, вашей бабушки в палате нету.
И дальше начались претензии.
— Послушайте, вы что, не знали, что у вашей бабки проблемы с головой? Куда вы ее в больницу к нормальным определили? Ей же в психушку надо! Она нас тут измучила за целый день. По палатам бродит и все время одно и то же, одно и то же спрашивает. Где я? Кто вы? Кто я? Заколебала!
Эдита отнеслась к этим воплям сравнительно спокойно. Они-то к бабуле привыкли, а вот посторонним, конечно, непривычно.
— Где моя бабушка сейчас? Позовите ее, пожалуйста.
— Нет!
— Почему?
— Не знаем, где она!
— Как? Но она в больнице?
— Может быть. Но в отделении ее нет.
— Как нет?
— А так! Ушла! Вас искать. И мы этому очень рады!
И связь прервалась. Эдита почувствовала, как внутри у нее помимо воли закипает возмущение. Какая хамка с ней разговаривала! Хотя если бабуля была в ударе, то и впрямь могла допечь своих соседок по палате. Особенно если кто с непривычки, тот от нее и впрямь мог выпасть в осадок. Но худшее Эдиту еще ожидало впереди. Когда переполошившаяся девушка перезвонила в больницу во второй раз, ей ответил уже более уравновешенный голос. Это был дежурный врач, который был в курсе ситуации. Но и он порадовать Эдиту ничем не смог.
— Вы должны понять, у нас тут обычная клиника, а вашей бабушке требуется специализированная психиатрическая помощь. Она у вас страдает провалами в памяти?
— Да.
— Вот видите! А таким людям на новом месте бывает очень тяжело акклиматизироваться. Дома им все хорошо знакомо. Там они двигаются почти на автопилоте. Вот туалет, вот чайник, вот моя кровать — это им знакомо, и поэтому они относительно спокойны. А попадая в чужое место, они не в состоянии запомнить кучу новых вещей, у них наступает тревожное состояние, они рвутся домой, в привычную для них среду.
— И что? Хотите сказать, что бабушка ушла? Без верхней одежды и документов? Этого просто не может быть! У вас же охранники на входе. Как они могли выпустить старушку в халате и тапочках на босу ногу? Сейчас еще не лето!
— Во-первых, днем совсем тепло и многие пациенты выходят прогуляться. Некоторые доходят до ближайших магазинчиков.
— Но не в халате же! — простонала Эдита. — И не в тапочках!
— Тогда я могу предположить другой вариант. Вашу бабушку кто-то подвез. Посадил к себе в машину и провез через проходную. Один из наших пациентов утверждал, будто бы видел вашу бабушку, которая садилась в большую черную машину. Вроде как ее усаживала какая-то женщина, которая ласково уговаривала ее, что они сейчас поедут к Марине. Вас как зовут?
— Эдита. Меня зовут Эдита. Марина — это моя мама.
Выходит, бабушку увезли. Обманом усадили в машину и увезли. Но кто мог это сделать? Кому могла понадобиться совершенно посторонняя старушка, да еще и явно не в себе. Кому?
И вдруг Эдита догадалась.
— Скажите…
Голос у нее срывался от волнения.
— А та женщина, которая увезла бабушку, она была высокая блондинка?
— Я не выяснял. Но если вам нужно…
— Да, да! Выясните! Это очень важно!
И врач обратился к кому-то невидимому Эдите.
— Лидочка, этот наш гулена с шунтами из четырнадцатой, он на месте? Если да, попроси его ко мне заглянуть.
Ждать пришлось недолго. И уже минуты через полторы трубку взял другой мужчина.
— Ваша старушка? Веселая бабка. Мы с ней прогуляться вышли. Ну, как вышли, вижу, что она собралась куда-то, и спрашиваю, куда идете? Она и говорит, дочка меня ждет, приехать обещала. Вышли мы с ней в скверик, а там уже машина стоит. Вообще-то машинам посетителей за шлагбаум нельзя, но эти как-то проехали. И выходит из машины баба…
— Как она выглядела?
— Ну такая из себя… эффектная. Не молоденькая уже, но за собой явно следит. Подтянутая, стройная, костюмчик на ней брючный. Волосы светлые, узлом, что ли, стянуты. А вот лица не разглядел, это уж извините. Очки у нее такие, что половину лица закрывают. Я у вашей бабушки и спрашиваю, это, что ли, ваша дочка? А та баба к нам подбегает, бабушку вашу под ручку хватает и начинает ей втирать, что, мол, зовут ее Лена, работает она с Мариной в одной лаборатории и что Марина поручила ей заехать в больницу. И в машину ее сажает. Мне это не очень-то понравилось. Я подошел и говорю, куда же вы, гражданочка, старушку в одном, извините за выражение, исподнем увозите? Дочка там или не дочка, а больничный порядок должен соблюдаться. Дождитесь выписки, как полагается, вещи свои заберете, тогда и езжайте.
— А они? Послушались вас?
— Куда там! С этой Леной или уж кто она там еще два здоровенных парня были. Один из них меня так в грудь пихнул, что я полчаса ног под собой не чуял. Спасибо, добрые люди до скамейки помогли добраться, там отдышался. Да еще врачи укол вкололи, так совсем отпустило.
— А номер машины вы запомнили?
— Нет. Простите. Сначала не подумал, что надо бы запомнить. А потом, когда этот меня толкнул… Из головы все другие мысли и вылетели. Только и думал, как бы не окочуриться раньше времени.
— Ясно. Спасибо. Не переживайте из-за номера, вы и так сделали больше, чем могли.
— А насчет номера, барышня, я думаю на КПП должны знать. Как бы там дело ни было, а если они машину на территорию больницы пропустили, значит, зафиксировать этот момент должны были. У них там и номер, и документы водителя, все должно быть записано. Вы спросите. Мне эта Лена и ее обалдуи совсем не понравились. Хоть я человек и посторонний, а мне за вашу бабушку что-то тревожно.
Ему тревожно! Что уж тут говорить про Эдиту! Она буквально места себе не находила. Подбежала к окну, увидела, что к подъезду приехала карета «Скорой помощи». И тут доктора! Из подъезда вынесли носилки, на которых прикрытое простыней лежало чье-то тело. Похоже, кому-то совсем поплохело, раз уж наши медики, прямо сказать, чуткостью не отличающиеся, решились использовать свои драгоценные носилки. В другой раз Эдита бы посочувствовала занедужившей (о том, что это была женщина, говорили длинные разметавшиеся по подушке волосы), но сейчас ей было не до чужих горестей. Со своими бы разобраться.
После разговора с больничным персоналом девушка минут десять металась по квартире и уже хотела ехать в больницу, выяснять у охранников, что за машины они пропускают и почему позволяют воровать несчастных старушек, но вдруг страшная усталость буквально придавила ее к земле. Было такое чувство, что все тяготы, которые выпали на ее долю за сегодняшний день, разом навалились на Эдиту всем своим весом.
