Она нагнула голову, пытаясь заглянуть ему в глаза, но ей помешало освещение. Стекла его очков блестели, казались непроницаемыми.
– То, что вы написали… Думается, я смогу использовать это. Но, скорее всего, не так, как вы надеетесь. Ваш рассказ не доказывает вашу невиновность. По сути, он ничего не дает, кроме простора для небылиц. Но, если бы фантазии считали проявлением душевной болезни, мистер Диккенс давно стал бы нашим пациентом.
Фантазии! Безумие, по крайней мере, было наделено властью. С ним она не казалась инфантильной дурочкой, девчонкой, верящей в фей и единорогов.
Сара? Она подчеркнула слово, прорвав грифелем бумагу.
– Да. Это единственный человек, способный засвидетельствовать ваш рассказ. Если то, о чем вы пишете, правда, она сможет подтвердить, где вы находились во время гибели Джолиона Ливингстона.
При упоминании имени Джолиона у нее по щеке скатилась слеза.
– Но вот здесь-то у нас с вами и начинаются трудности, миссис Бейнбридж. С тех самых пор, как вы взялись писать, я начал поиски Сары Бейнбридж. Догадываетесь, что я нашел? – доктор картинно простер перед ней руки, демонстрируя, что они пусты. – Ничего. Ни данных переписи, ни записей о смерти – совсем ничего. Я даже дал объявление в газете с просьбой отозваться, если у кого-то есть о ней сведения. Сара Бейнбридж бесследно пропала.
Новая слеза упала, догоняя первую. Бедная Сара так и не добралась до полиции. Ее тело не найдено. Наверное, она лежит где-то в канаве, разлагаясь, а по ее губам ползают мухи. О, Сара. Она не заслужила такого конца.
Доктор Шеферд покашлял. Не закашлялся по-настоящему, а лишь деликатно прочистил горло. Это сигнал. Он готов огласить свою теорию.
– Одно стало мне совершенно очевидно, миссис Бейнбридж, после знакомства с вашими писаниями. У вас есть склонность подавлять неприятные эмоции. Это ваша защита, ваш способ справляться с ними. Все эти… несчастные случаи – с вашим отцом, например. А еще эпизоды, которых в вашем рассказе недостает. Элси (сейчас я говорю об Элси – героине этих страниц) неоднократно лишается чувств. Ничего не поделаешь, но каждый обморок – это частица прошлого, которую вы отказываетесь вспоминать.
В коридоре зазвенел колокольчик.
– Давайте вообразим на мгновение, что вы активно подавляете те воспоминания, которые могут оказаться для вас вредными. Жгучая обида на родителей, чувство вины после их смерти – оправданное или нет, я сейчас сказать не могу. Все эти негативные эмоции должны были как-то выплеснуться. Я читал, что в противном случае они начинают подтачивать организм пациента и вызывают различные заболевания. Но бывают и случаи, когда они вызывают то, что мы можем назвать раздвоением личности.
Сделайте мне одолжение, миссис Бейнбридж, попытайтесь представить себе такую возможность. Подозреваю, это может показаться вам пугающим, но я хочу, чтобы вы не отгораживались, а допустили возможность, что Сара Бейнбридж никогда не существовала. Что это, в каком-то смысле, вторая сторона вас самой.
Элси схватила карандаш, стараясь, чтобы рука не дрожала. Ее видели другие люди. Они с ней разговаривали.
– Вам так кажется, – голос доктора звучал мягко и вкрадчиво, но в нем не было сочувствия. Он убеждал, уговаривал, заползал ей в уши. – Но мы не можем это подтвердить. Действующих лиц вашей истории не осталось. Все те, кто мог бы засвидетельствовать существование Сары Бейнбридж, мертвы и лежат в земле.
Мистер Андервуд.
– Ах да. – Он скрестил ноги. – Вынужден с прискорбием сообщить вам, что и мистер Андервуд также погиб.
Она задвигала пальцами, ничего не чувствуя, кроме движения карандаша. Как?
– На пожаре. По всей вероятности, когда прибыли спасатели из Фейфорда, мистер Андервуд отправил кого-то из жителей деревни за помощью в Торбери Сент-Джуд. Но так и не дождался их возвращения. Очевидцы утверждают, что он говорил о других людях, оказавшихся в доме. Это совпадает с вашей версией – если он не знал о смерти мистера Ливингстона и миссис Холт, то мог подумать, что они нуждаются в помощи. Он бросился в Бридж, чтобы попытаться спасти их, но увы… Бедняга.
Джаспер?
Доктор с облегчением улыбнулся.
– Хоть этим могу вас порадовать. Ваш маленький друг не бросил вас в беде. Он оставался рядом с вами до самого рассвета, пока не прибыли наши люди, получившие телеграмму от мистера Ливингстона.
Учитывая ваше состояние, полицейские сочли необходимым переправить вас в наш лазарет, и котик попытался последовать за вами. Один из наших санитаров его пожалел и принес сюда, а тут его приютила наша главная смотрительница, у нее он с тех пор и живет. Я его видел. Очень упитанный котик и вполне доволен жизнью.
Девять, написала она.
– Не понял?
Девять жизней.
– Ах да! Верно, верно, – доктор Шеферд распрямил ноги и облокотился о стол. Ровные, коротко стриженные ногти. Светлые волоски на фалангах. Рядом с его аккуратными кистями ее обожженная рука казалась лапой чудовища. – К счастью, у нас с вами речь не идет о девяти жизнях. Только о двух. Мистера Ливингстона и миссис Холт.
Наконец-то он взглянул ей прямо в глаза.
– Миссис Бейнбридж, я не верю, что вы их убили. И с самого начала не верил. И, хотя, с другой стороны, я не могу поверить всему в вашей истории, однако то, что вы любили мистера Ливингстона, не вызывает у меня сомнений. Вы бы не причинили ему зла. Мне представляется, что пожар возник случайно, как это нередко бывает. Он унес жизни двух человек и чуть не погубил вас – только по счастливой случайности вы сумели выбраться из дома. Но вы должны понимать: моя вера ни на чем не основана. Присяжные, разбираясь в этом случае, увидят женщину, чей отец погиб при подозрительных обстоятельствах, чей муж скончался вскоре после женитьбы, к ее явной выгоде. Две служанки стали жертвами таинственных несчастных случаев. Затем, в тот самый день, когда в психиатрическую лечебницу была отправлена телеграмма, называющая вас неуправляемой и буйной… Словом, вы сами понимаете, как все это выглядит.
Убийца. Это слово никак не вязалось с Элси из ее истории, но сейчас она выглядела вполне подходяще: ярко-розовая блестящая кожа, ежик обгоревших волос, глаза, словно провалившиеся на дно глазниц. Чудовище, отданное на растерзание толпы. Как они будут глумиться, писать о ней, радоваться, слыша стоны, с которыми она поковыляет на скамью подсудимых.
– Я мало что могу поделать, миссис Бейнбридж. Я обязан представить свое заключение, и скоро… – у него дрогнули пальцы. Этим пальцам вскоре предстояло написать несколько слов, слов, решающих ее участь. Она с опаской глядела на них. Справятся ли такие изящные, ухоженные пальцы, сумеют ли сохранить ее жизнь в безопасности?
– Насколько мне видится, есть только два способа, какими я мог бы спасти вас от тюрьмы. Первый: вы соглашаетесь с моей теорией, согласно которой вы – психически неуравновешенная особа, жертва жестоких родителей. Вы позволяете мне сказать, что Сара – это часть вашего расщепленного сознания, что вы, возможно, убивали, но не отдавали себе в этом отчета и теперь не можете осознать содеянного, потому и выдумали всех этих фантастических призраков, эти компаньонов, переложив вину на них. Присяжные, несомненно, вынесут вердикт «виновна», но у нас будет шанс говорить о невменяемости ввиду психического расстройства. Это означает Бродмур
[11], но хотя бы не Ньюгейт
[12].
