— Вот что, — взяла инициативу в свои руки я. — Я с ним одна поговорю.
— Одна? С этим мелким упырем? — усмехнулся Вадим.
— Если вы начнете на него давить, он ничего не расскажет.
— Еще как расскажет!
— Я, по крайней мере, почувствую, правду он говорит или нет. Парень должен понимать: от вопросов в полиции ему не отвертеться.
— Хорошо, — кивнул Вадим. — Начнем щадить детскую психику. Только будь на глазах, чтоб ребенок тебя ненароком не зашиб.
Я взяла рисунок и фотографию, свернула их в трубочку, вышла из машины и направилась к скамейке.
— Веня, — окликнула я, почувствовав в нем желание смыться. — Можно с тобой поговорить?
— О чем? — нахмурился он.
— У меня к тебе дело. Я бы не хотела объяснять при посторонних…
Мальчишки переглянулись, после чего приятели Веньки с неохотой поднялись и удалились. А я заняла их место на скамейке.
— Твой? — Я развернула рисунок и протянула ему вместе с фотографией.
— Что это? — спросил он испуганно.
— Правда, похожи? Девушка пропала почти год назад. Ее звали Инна. Инна Кольцова.
Ему очень хотелось сбежать, но он сидел рядом, глядя на фотографию.
— Веня, ты ведь знаешь, где девушка?
— Нет, — быстро ответил он. — Я не хочу с вами разговаривать.
— Тебе придется. Ты уже взрослый парень и должен понимать. Где ты видел эту девушку?
— Я… я… — Он все-таки попытался встать и тут же плюхнулся на скамью.
— Я хочу тебе помочь. Но ты должен мне все рассказать.
— Вы мне не поможете. Я знаю, кто вы такие. Приехали сюда вынюхивать…
— Веня, я могла бы отправиться в полицию, но решила поговорить с тобой, потому что хочу помочь. Девушка была в той же яме, что и Пырьев?
Он в ужасе смотрел на меня не меньше минуты, потом кивнул. Обреченно, точно понял, что все бесполезно.
— Ты знаешь, как она там оказалась?
Он покачал головой. И это была правда, но не вся.
— Как ты ее нашел?
— Я… я пошел к маяку, — сглотнув, начал он. — И заметил какого-то дядьку… мужика. Он возле кустов вертелся. Ну, я и решил взглянуть, что он там делает. Я думал, он там что-то закопал. Интересно было, что. Но я не мог сдвинуть камень. Пошел домой, взял эту… железную штуку, которой зимой лед колют.
— Лом?
— Да. И вернулся. И сдвинул камень. А там она. Я испугался и убежал.
— И ничего не рассказал маме?
— Нет.
— Почему?
— Не знаю.
— Что было потом?
— Через два дня… Я не хотел туда идти, но пошел. Заглянул в яму. Ее там уже не было.
— Когда ты видел ее в первый раз, она была жива?
— Не знаю. Она… она была такой… страшной. Но глаза были открыты.
— Послушай меня, — я взяла его за руку. — Если ты видел, какой из камней сдвинул мужчина, значит, ты был довольно близко от этого места. И мог разглядеть…
— Нет, — испугался Венька. — Я его не узнал.
Я смотрела в его глаза, а он — в мои. Потом отчаянно замотал головой.
— Веня, он убьет и тебя, и мать. Ты это понимаешь?
— Почему? — растерялся он.
— Потому что у него нет другого выхода. В полиции тебе придется отвечать на вопросы. Тебе и твоей маме. Он этого не допустит. — Я сделала паузу и тихо спросила: — Это Ивлев?
Он слегка отшатнулся, взгляд испуганно замер.
— Это Ивлев? — повторила я.
И он кивнул.
— Ты не рассказал о нем матери, потому что он был ее другом?
— Да, — сказал он, хотя собирался сказать «нет».
— Или потому что боялся: если он окажется в полиции, то сообщит про вас с мамой. Он ведь знал?
Веня начал грызть ноготь, глядя себе под ноги. Грыз с таким остервенением, что я вновь взяла его за руку и отвела ее от лица.
— Он знал, что случилось с твоим отцом?
— Он не отец мне. Да вы понятия не имеете, каким он был. Он маму бил, меня бил и сюда явился… Сказал, будет тут жить, имеет право. Что гостиница его, а мы можем убираться куда угодно. Он маму ударил, а я вступился. Он схватил меня за горло. Он бы меня убил, уж можете поверить. Мама кричала, чтобы он меня отпустил, а потом она его ударила. Ножом, в бок. Мы на кухне были. И он меня отпустил. Стал просить, чтобы «Скорую» вызвали. Мама хотела, но он… он умер. Очень быстро… Он там до утра лежал. Мы не знали, что делать… А потом… — Венька замолчал, а я спросила:
— Избавились от трупа?
Мальчишка кивнул, в глазах его стояли слезы.
— Этот гад что-то видел.
— Ивлев?
— Да. Стал к нам ходить. К маме приставал. И намекал. Но прямо не говорил. Лучше бы прямо сказал, а так — как будто издевается. И когда я его увидел возле ямы, где он девушку держал… Я сначала хотел сразу в полицию, а когда успокоился немного и начал соображать, подумал: он все про нас расскажет. В отместку. И промолчал. И маме ничего говорить не стал, потому что она пошла бы в полицию. Из-за этой девушки. Но девушки в яме уже не было.
— Ивлев тебя подозревал. Искал твои рисунки. Ты знаешь?
— Да. Но я ничего не говорил, а он не мог спросить прямо. Но в сарай ходил и про этот лом спрашивал. Зачем-то он ему понадобился. Я ведь лом в кустах оставил, испугался очень и о нем даже не вспомнил. А Ивлев его нашел. Мама сказала, лом с зимы не видела. Но он все равно подозревал и за мной следил. А я за ним.
— Расскажи мне про Пырьева, — попросила я.
— Что рассказывать? — тут же ощетинился он.
— Ивлев помог твоей маме от него избавиться?
— Нет. И мама здесь ни при чем. Это я. Поняли? Я сам.
— Ты дал ему снотворного?
— Ага. Насыпал в чай, пока мама не видела. Я знаю, где она снотворное хранит. Он выпил чай, и я стал ждать. Видно, я много снотворного положил. Он в кустах упал. Ни с того ни с сего. Было даже смешно, точно пьяный, — но смешно Веньке точно не было.
— Потом ты взял тачку в сарае…
— Откуда вы знаете? Да, взял.
— И сбросил Пырьева в яму.
— Он мою маму в тюрьму хотел посадить. Из-за этого гада папаши. Мама не виновата, она меня защищала, а ее за это в тюрьму?!
— Веня, убивать людей нельзя. Даже плохих.
— Вы ничего не знаете! — разозлился он.
— Сейчас не об этом. Пырьев в больнице, чувствует себя хорошо. Но вам не его следует бояться, а Ивлева. Он нашел твои рисунки.
