Чтобы отвлечься от мрачных мыслей, на Троицу 1184 года он решил устроить великолепный праздник в Майнце – в честь любимой супруги. По свидетельству хронистов, на торжества съехался весь цвет европейского рыцарства – более семидесяти тысяч человек. Блистательные турниры, роскошные пиры, фантазийные представления – нечто подобное происходило когда-то разве что при дворе легендарного короля Артура. Вместе со всеми веселился и император.
А на третий день разразилась буря. Ураганный ветер сносил дома, с корнем вырывал деревья. В суматохе никто и не обратил внимания на странного старика в надвинутом на глаза капюшоне, который бродил по площади и что-то бормотал… А спустя три месяца после праздника неожиданно скончалась Беатрикс.
…И вот он во главе двадцатитысячного германского войска выступил в Третий крестовый поход. По пути в Святую землю немцам предстояло преодолеть земли румского султана Харшаи I, вступившего в союз с Саладином. Но – Восток, как известно, дело тонкое, и, испугавшись мощи крестоносцев, султан предложил Фридриху выкупить свободный проход армии через свои земли.
«Мы имеем обычай, – ответил Фридрих, – не золотом покупать себе путь, а пролагать его оружием и помощью Господа нашего Иисуса Христа…» После того как император разбил сельджуков при Иконии, в рядах неверных началась паника. Саладин даже приказал разрушать крепостные укрепления – лишь бы они не попали в руки германцев…
«Мы приближаемся теперь к катастрофе, которая бедственным образом закончила эту экспедицию, слухи о которой привели в трепет Азию. Армия Креста следовала по берегам Салефа, маленькой речки, вытекающей близ Ларанды и впадающей в Киликийское море. Император Фридрих, желая ли выкупаться или только переплыть через эту речку, спустился в воду и через минуту был вытащен оттуда без всяких признаков жизни. Смерть его привела в смятение и уныние всю армию; некоторые пилигримы не могли пережить этого бедствия; другие, предавшись отчаянию, отпали от веры Христовой. Современная история, описывая это несчастное событие, в трепете отступает перед ужасающими тайнами Провидения. Крестоносцы продолжали медленно продвигаться вперед, унося с собой останки своего знаменитого вождя, который до сих пор поддерживал в них бодрость… Разделившись на несколько корпусов, часть армии крестоносцев прибыла в Антиохию, где сделалась жертвой чумной эпидемии; другие, проходя через алеппские владения, все почти попали под власть мусульман. „Во всей стране, – говорил один арабский писатель, – не было семьи, в которой не имелось бы трех или четырех невольников-германцев“. Из 100 000 тевтонских крестоносцев, отправившихся из Европы, едва только 5000 добрались до Палестины. Несчастная участь, постигшая эту могущественную армию, приводит в недоумение человеческую мудрость – при мысли обо всем, что произвел проницательный гений Фридриха для того, чтобы обеспечить успех этой экспедиции».
Так описал нелепую кончину Фридриха Барбароссы Жозеф-Франсуа Мишо, французский историк, опубликовавший в начале XIX века свою знаменитую «Историю Крестовых походов». Старший сын императора Фридрих (тот самый, что был рожден в походном шатре), командовавший большим отрядом, намеревался похоронить отца в Иерусалиме. Утверждают, чтобы доставить тело в целости, его опустили в огромный чан с соленым раствором. Увы, крестоносцам так и не удалось в очередной раз взять Священный город. По сведениям историков, Фридриха похоронили где-то между Акрой и Тарсом – городом, в котором родился апостол Павел. А сердце его отправили в Германию.
А еще говорят, что, когда конь императора остановился, отказываясь войти в бурные струи, Барбаросса взглянул на небо. Что увидел он там? Искаженные от рыданий лица миланских матерей или лучистую улыбку его Беатрикс? Так или иначе, он заставил коня войти в реку, которой не суждено было стать его Рубиконом…
Бойня при Рогах Хаттина
«Пей, ибо ты никогда уже не будешь больше пить!»
Среди многочисленных пыток, изобретенных человечеством за всю его многовековую историю, одной из самых страшных остается пытка жаждой. Те, кому довелось пережить это испытание, утверждают: от мучительного желания пить сначала пересыхает рот, потом кажется, что внутренности сжимаются в комок, а мозг отказывается подчиняться… Нечто подобное испытали крестоносцы при Рогах Хаттина, где они потерпели одно из самых своих сокрушительных поражений в Святой земле… Полученное известие было нерадостным – проклятый Саладин взял город Тивериаду. «Мусульманская армия, по виду схожая с океаном, окружила Тивериадское озеро, и поставленные палатки покрыли всю равнину». Через час нижний город был сожжен дотла – лишь цитадель, гарнизоном которой командовала Эшива, принцесса Галилейская, жена графа Раймонда III Триполийского, по-прежнему отчаянно сопротивлялась ненавистным сарацинам. В ставке возникло смятение: Прекрасная Дама, бьется с кровожадными магометанами на берегах озера, по водам которого ходил, яко посуху, Спаситель… О, этот ненавистный Саладин! Когда-то он заявил:
«Теперь, когда нашей власти или власти наших подданных подчиняются все мусульманские земли, мы должны в благодарность за эту милость Аллаха собрать всю решимость и направить силы на проклятых франков. Мы должны победить их ради нашего Бога. Мы смоем их кровью позор, который они нанесли Святой земле». И на Коране поклялся «очистить землю от этих поганых орденов». А слово его было крепкое – за отвагу и своеобразное благородство султана уважали даже крестоносцы. Когда однажды Саладин вошел во взятый им город, бедная христианка, у которой ото брали сына, бросилась к ногам султана.
Саладин
Властитель выслушал ее, а затем, поставив ногу на шею лошади, заявил, что не сдвинется с места, пока ребенка не найдут. Эмиры исполнили его повеление, и сын был возвращен матери на глазах победителя… Даже провансальский миннезингер Вольфрам фон Эшенбах воспел его как человека, равного в своих добродетелях истинным христианам, – милосердного, прилежного в молитвах и постах. Султан гордился своим родом, утверждая, что «Айюбиды были первыми, кому Всевышний даровал победу». И добавлял: «Мое нынешнее войско ни на что не способно, если я не поведу его за собой и не буду каждый миг присматривать за ним…»
И вот это войско под стенами Тивериады. Хронист напишет:
«В год 1187-й от Рождества Христова правитель Сирии собрал армию многочисленную, как песок на морском берегу, дабы начать войну на земле иудеев. Правитель Иерусалима также созвал свою армию, рассредоточенную по Иудее и Самарии. В городах, селениях и замках не осталось никого, способного держать оружие, кто не поднялся бы по королевскому приказу. Но и этого воинства было недостаточно…
Сирийцы тем временем пересекали Иордан. Они наводнили и опустошили землю вокруг родников Киссона от Тивериадского озера… до самого Назарета и вокруг горы Табор. Как только они увидели, что страна разорена теми, кто бежал в страхе перед ними, они подожгли гумна и жгли всё, что только видели. Вся земля горела перед ними, как огненный шар. Не удовлетворенные даже этим, они взошли на святую гору, к священному месту, где Спаситель наш, после явления Моисея и Илии, показал своим ученикам – Петру, Иакову и Иоанну – славу будущего воскрешения в его Преображении. Сарацины осквернили это место.
