Но судьи не смеялись. Они сочли Кайрё безжалостным преступником, а его рассказ – насмешкой над их здравым смыслом. Без дальнейшего дознания был вынесен приговор и постановлено, что казнь надлежит провести незамедлительно. Так решили все судьи, кроме одного, самого старого. Этот почтенный чиновник молчал на протяжении всего судебного заседания, однако, услышав мнение коллег, он встал и высказался:
– Давайте-ка сперва повнимательнее осмотрим мертвую голову, ибо, сдается мне, никто еще не потрудился это сделать. Если монах нас не обманывает, голова сама засвидетельствует его невиновность. Принесите ее сюда!
Голову, по-прежнему сжимавшую в зубах рукав коромо, которое стражникам пришлось сорвать с плеч Кайрё, положили перед судьями. Старец повертел ее в руках, придирчиво осмотрел и обнаружил на шее несколько странных красных иероглифов. Он обратил на это внимание коллег и еще указал на то, что шея, по всем признакам, не была перерублена каким-либо оружием, ведь вместо раны на предположительной линии разреза гладкая кожа, и шея походит на черенок листа, отделившийся от ветки.
– Полагаю, монах сказал нам правду и ничего, кроме правды, – заключил старец. – Это определенно голова рокурокуби. В книге «Нанхой-буцуси» написано, что на тыльной стороне шеи настоящих рокурокуби всегда находят некие красные знаки. Вот они, пожалуйста, и можете сами убедиться, что эти знаки не написаны красной тушью, а имеют сверхъестественное происхождение. Кроме того, широко известно, что подобные чудища обитают в горах провинции Каи с незапамятных времен… Но скажите-ка мне, уважаемый господин, – повернулся старец к Кайрё, – откуда столько храбрости в простом монахе? Вы явили беспримерную доблесть в сражении с нечистью, да и выглядите скорее как воин, нежели как духовное лицо. Возможно, вы некогда принадлежали к самурайскому сословию?
– Вы верно догадались, ваша честь! – поклонился Кайрё. – Прежде чем стать монахом, я долгое время шел по пути воина и в ту пору не боялся ни людей, ни злокозненных духов. Звали меня тогда Исогай Хэйдадзаэмон Такэцура. Не исключено, что кто-то из вас помнит мое имя.
При этих словах в помещении, где происходил суд, все взволнованно зашептались – оказалось, здесь многие помнили имя прославленного самурая. И Кайрё, только что стоявший перед грозными судьями, вдруг попал в окружение друзей, которые поспешили выразить ему свое восхищение. Монаха с почетом проводили в замок даймё, и тот устроил пир в его честь, а перед тем как отпустить гостя в странствие, преподнес ему богатые дары.
Покидая Суву, Кайрё был счастлив, насколько может быть счастлив монах в нашем изменчивом мире. Мертвую голову он конечно же прихватил с собой, шутливо заявив провожавшим его горожанам, что намерен преподнести ее кому-нибудь в качестве миягэ.
На этом история почти закончилась, осталось лишь поведать, что дальше случилось с головой.
Через пару дней после событий в Суве Кайрё повстречался с разбойником. Негодяй заступил монаху дорогу в безлюдном месте и потребовал отдать ему одежду. Кайрё без возражений снял коромо и бросил его грабителю. Лишь тогда тот увидел, что висит на рукаве. Смелости парню было не занимать, тем не менее он от неожиданности выронил коромо из рук и отскочил назад с криком:
– Да кто ты такой?! Думаешь, я поверю, что ты монах? Похоже, мне довелось встретить человека, который еще хуже, чем я! Признаюсь, я убивал людей, но у меня и в мыслях не было расхаживать с чьей-то головой на рукаве! Вот что, достопочтенный, раз уж мы с тобой собратья по ремеслу, позволь мне выразить свое восхищение! Эта голова мне очень даже пригодится – народ пугать! Продашь ее, а? Взамен твоего коромо забирай мою одежду, а за голову я тебе дам пять рё!
– Раз уж ты настаиваешь, я отдам тебе и голову, и коромо, но должен предупредить, что это не человеческая голова. Она принадлежала рокурокуби. Так что, купив ее, ты рискуешь навлечь на себя большие неприятности в будущем. Говорю честь по чести, не обманываю.
– Ну до чего же ты убедительный монах! – расхохотался разбойник. – Убиваешь людей, да еще потешаешься над ними!.. Но я-то с тобой серьезно говорю. Вот моя одежда, а вот монеты – бери и давай мне голову. Чего шутки шутить?
– Ладно, забирай, – сказал Кайрё, принимая деньги. – Только я не шутил. И ничего смешного тут нет, кроме того, что ты, дурень, заплатил целых пять рё за голову лесного чудища.
И монах, посмеиваясь, зашагал своей дорогой.
Так разбойник обзавелся мертвой головой и монашеским коромо. Какое-то время он пугал людей на больших трактах, притворяясь привидением буддийского священника, а потом, случайно оказавшись в окрестностях Сувы, услышал подлинную историю головы и сам перепугался, что дух убитого рокурокуби с ним поквитается. Тогда он решил отнести голову на то место, откуда Кайрё ее забрал, и похоронить вместе с телом. Грабитель отыскал путь к уединенному домику в горах Каи, но никого там не встретил; от тела рокурокуби тоже никаких следов не осталось. Недолго думая он зарыл голову в роще возле домика, поставил над ней могильный камень и заказал службу сэгаки, дабы умилостивить голодного духа рокурокуби.
Говорят (по крайней мере, в этом уверен японский сказитель, поведавший историю Кайрё), гробница рокурокуби и по сей день стоит на том месте.
Смертельная тайна
В давние времена на земле провинции Тамба жил богатый купец Инамурая Гэнскэ, и подрастала у него дочь по имени О-Соно. Девочка была хорошенькая и очень сообразительная, потому отец, решив, что от наставниц из уездного захолустья толку ждать не приходится, отправил дочь под опекой доверенных помощников в Киото, чтобы там она получила образование, достойное столичных барышень. Выучившись, О-Соно вышла замуж за друга семьи, купца по фамилии Нагарая, и счастливо прожила с ним три года, родив за это время мальчика. Но на четвертом году брака О-Соно заболела и умерла.
Вечером после похорон маленький сын сказал домочадцам, что мамочка вернулась и сейчас находится в своей комнате наверху, что она улыбнулась ему, но не произнесла ни слова, поэтому он испугался и убежал. Несколько членов семьи, поднявшись в бывшую спаленку О-Соно, замерли от страха: в свете маленького фонарика перед домашним алтарем они увидели покойную хозяйку дома. Она стояла напротив тансу – комода со множеством ящиков, – где остались ее украшения и одежда. Голова и плечи О-Соно были четко различимы в скудном свете, а ниже фигура словно растворялась в воздухе, она казалась размытым отражением или полупрозрачной тенью на воде. Все в ужасе бросились прочь из спаленки, а добравшись до гостиной, устроили совет. Мать мужа О-Соно сказала:
– Мы, женщины, нежно привязываемся к своим вещам, и О-Соно очень любила драгоценности и наряды, подаренные супругом. Быть может, она вернулась еще раз взглянуть на них? Духи многих усопших так поступают – возвращаются, пока родные не отнесут их вещи монахам. Если мы отдадим одежду и украшения О-Соно в храм, ее дух, возможно, наконец успокоится.
