К сожалению, в датских школах, как и во многих школах мира, в течение учебного дня есть только две большие перемены. Хуже того, сегодня во многих учебных заведениях наблюдается тенденция к сокращению количества и продолжительности перемен и других перерывов на отдых, причем делается это под предлогом усиления дисциплины и – почувствуйте иронию – улучшения экзаменационных оценок. Но, как замечает принимавшая участие в датском эксперименте Франческа Джино из Гарвардского университета: «На самом деле, если после каждого часа занятий следовал перерыв, с течением дня результаты тестирования становились лучше»
{76}.
Многие школьники младшего возраста во время «провала» не справляются с учебными заданиями. В результате учителя неадекватно оценивают их успехи, а администрация учебных заведений неверно расставляет акценты, считая неудачными программы и методы обучения, хотя действительной проблемой является время проведения тестирования. «Мы полагаем, что по результатам данного эксперимента можно сделать два важных вывода общего характера. Во-первых, при решении вопросов о продолжительности учебного дня, а также о частоте и длительности перемен следует принимать во внимание когнитивное утомление. Долгий учебный день может быть продуктивным, только если на протяжении его предусмотрено достаточное количество перерывов. Во-вторых, при подведении итогов следует учитывать влияние на экзаменационные оценки внешних факторов… При этом наиболее очевидную пользу может принести введение обязательных перерывов непосредственно перед началом тестирования школьников», – пишут исследователи датского опыта
{77}.
Вполне возможно, что стакан яблочного сока и несколько минут беготни чудесным образом влияют на способности восьмилетних детишек справляться с арифметическими примерами. Но восстановительные перерывы оказывают не менее сильное воздействие и на взрослых, решающих куда более серьезные задачи.
В Израиле 40 % ходатайств об условно-досрочном освобождении (УДО) заключенных рассматривают два суда. Задачей председательствующего в каждом из них судьи является принять решение о дальнейшей судьбе подавшего прошение на основании очного рассмотрения его дела. В течение дня рассматривается несколько таких дел, одно за другим. Следует ли выпустить эту арестантку, отбывшую достаточную часть срока и явно вставшую на путь исправления? Можно ли разрешить этому условно-досрочному освобожденному передвигаться без электронного браслета?
Судьи стремятся быть разумными и беспристрастными, рассуждать логично и отправлять правосудие на основе фактов, строго придерживаясь закона. Но судьи – тоже люди, подверженные, как и все остальные, влиянию суточных биоритмов. И черные мантии не спасают их от «провала» второй половины дня. В 2011 г. трое социологов (два израильтянина и один американец) исследовали процесс принятия судебных решений на примере работы этих двух судов. Они установили, что судьи в целом были больше склонны выносить положительные решения (то есть удовлетворять ходатайства об УДО или о снятии электронного браслета) по утрам, чем во второй половине дня. (В исследовании учитывалось влияние таких факторов, как тип преступления, его тяжесть и прочее.) Но общая картина принятия решений выглядела более замысловатой и интригующей, чем простое разделение на первую и вторую половину дня.
Происходившее там иллюстрирует приведенный ниже график. В самом начале дня судьи выносили решения в пользу заключенных примерно в 65 % случаев. Но с течением времени этот показатель снижался, и к полудню количество положительных решений падало почти до нуля. Таким образом, заключенный, чье ходатайство рассматривалось в 9 часов утра, имел все шансы выйти по УДО, а у того, чье дело слушалось в 11:45, таких шансов уже практически не было, причем все это происходило вне зависимости от особенностей каждого отдельного случая. Иначе говоря, поскольку решением по умолчанию обычно является отказ в предоставлении УДО, то в какие-то определенные часы судьи отклонялись от этого положения, а в другие строго придерживались его.
Но только посмотрите, что происходит с судьями после перерывов. Непосредственно после первого, обеденного, они становятся более великодушными и готовы чаще отклоняться от стандартной практики, но через пару часов вновь занимают непримиримую позицию. Однако затем, после второго восстановительного перерыва в середине дня, процент положительных решений вновь достигает уровня начала утра. Если вспомнить про эффект, который оказывают послеобеденные перемены на успеваемость датских школьников, можно предположить, что во время второго перерыва у израильских судей тоже есть возможность попить сока и поиграть во дворе здания суда.
А теперь призадумайтесь над выводами: если человек предстает перед судом непосредственно накануне перерыва, а не сразу после него, это может означать, что ему придется провести в тюрьме еще несколько лет, и не из-за фактической стороны дела, а из-за времени его рассмотрения. Ученые признаются, что пока не смогли установить точную причину данного феномена. Возможно, что после еды уровень глюкозы в крови судей восстанавливался, и это положительно влияло на их интеллект. Вполне вероятно, что настроение блюстителей закона улучшалось после того, как они некоторое время проводили вне зала судебных заседаний. Не исключено также, что судьи просто утомлялись и им требовался отдых. (Другое исследование, осуществленное на материале американских федеральных судов, установило, что по понедельникам после перехода на летнее время, когда люди недосыпают в среднем примерно 40 минут, судьи назначали тюремные сроки продолжительностью на 5 % выше тех, к которым они обычно приговаривали обвиняемых в начале рабочей недели
{78}.)
Какой бы ни являлась точная причина, но критическим фактором при принятии решения о том, выйдет человек на свободу или останется за решеткой, оказалось нечто, не имеющее отношения к справедливости и к правосудию как таковому, а именно: был ли уже у судей перерыв, и, если был, то как давно. Да, перерывы во многих случаях смягчают воздействие «провала» второй половины дня, и, как установили ученые, эта закономерность распространена значительно более широко, чем может показаться на первый взгляд, оказывая существенное влияние на «другие последовательные процессы принятия важных решений или постановлений, например, нормативного или финансового характера, а также, скажем, решений о приеме абитуриентов в университет»
{79}.
