Однако Чен не приходит к выводу о том, что такие поведенческие особенности обусловлены языком, на котором разговаривают люди. Нет, это скорее является не причиной, а отражением более глубоких различий. Пока что вопрос о том, действительно ли язык формирует мышление, а следовательно, и образ действий, остается в лингвистике спорным
{320}. Тем не менее ряд исследований показывает: люди планируют удачнее и поступают ответственнее, когда будущее представляется им более приближенным к текущему моменту. Например, многие не копят на старость в том числе и потому, что считают свое будущее «я» чем-то отличным от «я» сегодняшнего. Но, когда им показывают искусственно состаренные варианты их фото, склонность делать сбережения возрастает
{321}. Авторы другого исследования установили, что мысли о будущем в более коротких интервалах времени (в днях, а не в годах) «заставляют людей приблизиться к пониманию своего будущего “я” и в меньшей степени проявлять склонность считать, что их “я” в данный момент сильно отличается от того, которое сформируется когда-то в будущем»
{322}. Как и в случае ностальгии, высшим назначением будущего является расширение представлений о настоящем.
Что и приводит нас к собственно настоящему времени и интересным результатам двух исследований. В первом из них пятеро ученых из Гарвардского университета предлагали людям создать небольшое послание в будущее самим себе: описать впечатление от недавно прослушанных песен, какой-нибудь смешной случай из жизни, последнее общественное мероприятие, которое они посетили, недавний разговор с кем-либо и т. п. Затем участникам эксперимента предлагалось оценить, насколько любопытно им будет взглянуть на эти записи несколько месяцев спустя. Когда пришло время вновь прочитать эти послания, оказалось, что они вызвали значительно больший интерес, чем испытуемые изначально предполагали. Кроме того, они сочли содержание посланий намного более важным. То есть участники всех разнообразных экспериментов недооценивали важность возврата к текущему опыту в будущем.
«Записывая ничем не примечательные моменты сегодняшнего дня, можно сделать настоящее подарком на будущее», – считают ученые
{323}.
В другом исследовании изучалось изумление. Как пишут его авторы, изумление «располагается в высших эшелонах удовольствия и граничит со страхом. Это малоизученное чувство… занимающее центральное место в религии, политике и искусстве»
{324}. Оно характеризуется двумя главными свойствами: грандиозностью (постижение явления, далеко выходящего за рамки личности) и адаптацией (грандиозность явления заставляет ментальную структуру приспосабливаться к нему).
Мелани Рудд, Кейтлин Вос и Дженнифер Аакер установили, что в результате изумления (от зрелища Большого каньона, при рождении ребенка, под впечатлением от грозы) изменяется восприятие времени. Переживая изумление, мы чувствуем, что время замедлило ход. Его рамки раздвинулись. Его как будто стало больше. И это ощущение повышает наш настрой. «Опыт изумления переносит людей в настоящее, а бытование в настоящем усиливает способность изумления корректировать восприятие времени, вдохновлять на принятие решений и делать жизнь более радостной, чем в его отсутствие»
{325}.
Вместе взятые, результаты всех этих исследований предполагают, что путем к осмысленному и осознанному существованию является вовсе не «жизнь в настоящем моменте», которую рекомендуют столь многие духовные наставники. Это путь интеграции наших представлений о времени в гармоничное единое целое, способствующее пониманию себя и своего предназначения.
В проходном во всех остальных отношениях эпизоде кинокартины 1930 г. «Воры и охотники» Граучо Маркс поправляет сам себя в связи с неправильным использованием временной формы глагола. Объяснив: «Я сказал в сослагательном наклонении, а надо было употребить прошедшее время», он спустя мгновение продолжает: «Палатки мы уже давно прошли, теперь мы в бунгало проживаем».
Мы тоже в каком-то смысле ушли от временных форм. Перед человечеством стоит великая задача сведения воедино прошлого, настоящего и будущего.
