— Эээээ, может, хотя бы поцелуетесь?
— Обязательно, но не сейчас.
Мы прыгнули в такси и по московским пробкам поползли в Шереметьево, каждые сорок секунд принимая телефонные поздравления от друзей.
Вот и все. Вот и вся свадьба.
Никакого нового этапа в жизни мы не почувствовали. Просто были счастливы, как вчера, позавчера, как будем завтра и послезавтра. К этому моменту мы были вместе восемь лет. ЗАГС для нас не значил ничего, кроме формальной юридической процедуры.
Медовый месяц провели в любимом Киеве. Днями и ночами слонялись по родным переулкам, паркам и кофейням. Катались на фуникулере, курили траву на Андреевском спуске, продолжили отмечать вымышленным красным фломастером места на карте, в которых занимались любовью.
Но прежде провели настоящую свадебную церемонию.
Церемония заняла у нас не больше минуты, была по-детски трогательной и романтичной, но для нас гораздо важнее, чем ритуал, совершенный «свадебным регистратором». В магазине мы купили бутылку шампанского, в аптеке — два скальпеля. Один для меня, другой для жены. На мосту через Днепр скальпелями сделали друг другу надрезы на ладонях. Взялись за руки, символично смешав нашу кровь:
— Давай выпьем, Ром? Шампанское холодное?
— Давай, Юль. Я тебя люблю.
После этого «кровосмешения» наша связь стала еще прочнее. Настолько, насколько это вообще возможно. Я действительно стал Юлей. А Юля — мной. Это выражалось во всем. В том, как мы одинаково говорим. Одинаково думаем. Одинаково молчим. Одинаково едим. И даже выглядим — одинаково. Порезав друг другу ладони и взявшись за руки, мы прыгнули с моста через широкую реку, но полетели не вниз, а вверх, «выше звезд, выше слов»:
— Ты — это я.
— Ты — это я.
* * *
Лука родился через год.
Наша первая ночь вместе. Попросили Юлину маму, ставшую бабушкой, переночевать с нами. Волнительно. Мало ли? Совершенно незнакомый, новый человечек в нашей спальне. Что ему взбредет в голову? Вдруг понадобится помощь?
К полуночи, наплакавшись от радости и от испуга, сели смотреть, как он спит. Смотреть, собственно, было особенно не на что: совсем гусеница. Раз в полчаса шевельнет губами, зыркнет в потолок и снова — в лучший из миров, в сон.
И вот мы сидим и переживаем: не холодно ли? Не душно ли? Удобно ли? Справимся ли мы? Не голоден ли? Дышит ли? Точно дышит? Не вырастет — упаси бог — депутатом Госдумы? Понравится ли ему его имя? Сможем ли откосить от армии? Выучим ли за границей? Не уничтожит ли нашу драгоценную коллекцию винила? Как будем помогать делать домашнее задание по математике, если сами не можем даже найти дискриминант? Уйдет ли Путин к его совершеннолетию? Как объяснить воцерковленной прабабушке, почему не будем крестить? Где искать ему друзей? А вдруг родился геем, как мы тогда без внуков? Что с прививками делать? Когда можно начинать гулять на улице? Не кашляй на него, хорошо? Где искать врачей? Где искать школу? Где покупать одежду? Вот он завтра проснется утром — и что вообще делать?..
Когда Лука станет взрослее, я обязательно расскажу ему, что мы с мамой зачали его под раннего Дэвида Боуи — «The Rise and Fall of Ziggy Stardust and the Spiders from Mars». Я поставлю сыну эту пластинку. И добавлю, что именно этот альбом мы слушали и за день до того, как мама узнала, что у нее рак.
11
Я пулей вылетел на улицу. Господи, что же делать? Моя жена умирает. Надо звонить. Кому звонить? Каких врачей я знаю? И какой нужен? Никаких не знаю. И какой нужен — не понимаю. Прозвучало слово «гематолог». Наверное, для начала нужен гематолог. Как же трудно без информации, без хоть какой-нибудь информации. Без хоть какого-то плана. Хожу озадаченный взад-вперед, пугая мам с колясками. Пытаюсь что-то придумать. Тереблю телефон.
Ну, конечно же! Позвонить нужно Кате! Почему это сразу не пришло мне в голову? Кате! Любимой моей святой Кате Гордеевой — подруге, журналистке, много лет самоотверженно занимающейся проблемами онкологии в России. Она только что сняла фундаментальный телесериал «Победить рак», написала одноименную книгу. Конечно же, Кате. Она точно подскажет, куда бежать и что делать.
Абонент не отвечает или временно недоступен.
Написал дрожащими пальцами смс, прошу выйти на связь. Срочно. А пока звоню своей начальнице — телеведущей Марианне Максимовской — отпроситься с работы:
— Марианна, привет. Извините, я, наверное, не приду завтра на летучку. У меня…
— Ром, что с тобой? У тебя голос. будто кто-то умер.
— Не умер. Пока не умер. У моей жены подозрение на онкологию. И, кажется, это все очень серьезно. Нам в ближайшие дни нужно понять, что делать. Дайте мне время, пожалуйста.
— У Юли?
— Да.
— А подозрение на что именно?
— Возможно, это про кровь, но я не.
— Про кровь. Значит так, Рома, ты успокойся и запиши телефон.
Позвонишь по нему через пять минут. Это Антонина Андреевна. Один из лучших гематологов-диагностов в Москве. Она нам как-то раз здорово помогла, с того света родного человека вытащила. Работает на Динамо, в Гематологическом научном центре. На работу придешь, когда сможешь. Об этом даже не думай.
Максимовская продиктовала номер телефона. Я положил трубку, зажег сигарету. Марианна тут же перезвонила снова:
— Да, я забыла сказать. Если речь пойдет о сложном и дорогом лечении, знай, что я рядом. И наш телеканал рядом. Мы поможем в любом случае. Сколько бы это ни стоило. Звони Антонине. Я ее предупредила. Она ждет.
Сквозь звонок Марианны второй линией прорывается Катя Гордеева.
Слышу ее голос и уже от этого немного успокаиваюсь:
— Рома, привет. Прости, в самолете была. Только что приземлилась. Чего звонил?
— Катя, у Юли вроде бы рак.
— Рассказывай.
— Мы, прямо скажу, в полной жопе. Не знаем, что делать. Собственно, поэтому я и звонил.
— Подробности есть какие-то? Или просто «вроде бы рак»?
— Мы несколько месяцев пытались понять, почему Юля кашляет и что это за странный бугорок вскочил у нее над ключицей. Прописали одни антибиотики, вторые — ничего не работало. Тогда мы сделали компьютерную томографию и выяснили, что у нее в грудной клетке целая ветка каких-то новообразований. Врач сказала, что нам, вероятно, нужен гематолог. И как можно скорее. Пока ты летела в самолете, я созвонился с Максимовской, и она мигом договорилась со знакомым врачом в Гематологическом центре на Динамо. Нас там ждут.
— Послушай меня одну минуту внимательно. Во-первых, я вас поздравляю…
— Спасибо большое.
— Не перебивай, пожалуйста. Я вас поздравляю с тем, что Юлю относительно быстро перестали лечить от бронхита, гайморита и воспаления легких. Ты сказал, что вы пытались найти причину кашля несколько месяцев. Несколько месяцев — это не несколько лет. Вам повезло. Часто бывает по-другому. Согласись, было бы намного хуже, если бы вы через полгода-год, а не сейчас, поняли, что простуда слишком уж серьезная, раз не отвечает на лечение так долго.
