Когда мы подъехали к территории Корпуса, сомнений в том, что я говорю правду, у девушки уже не было. Несмотря на значительную часть откровенного вранья, ключевые моменты, которые подсказал Голос, могли быть известны только их сотруднику. А значит, в глазах Кати, я был именно им. Оперативником, отважным добровольцем, который рискнул первым воспользоваться не до конца отлаженной технологией, чтобы спасти своего шефа от беды.
Район, куда мы приехали, был мне не знаком. Я не следил за дорогой и сейчас даже не представлял, где мы находимся. Последнюю сотню метров Катя вела машину вдоль ровной бетонной стены, высотой в три метра, огораживающей огромную, судя по всему, территорию. И охранялась она как военный объект. На въезде размещался КПП с вооруженной охраной, перед которым девушка остановила автомобиль. Пока один сотрудник в форме бегло осматривал машину, второй проверил документы Кати, затем указала на меня:
— Это кто? Пропуск есть?
— Код: пять, ноль, ноль, два, — ответила девушка, — Под мою ответственность.
Лицо человека в форме удивленно вытянулось. Он попросил немного подождать и отошел в домик охраны. Вскоре вернувшись, он склонился к окошку Кати, еще раз внимательно посмотрел на меня и сказал:
— Первый раз по этому коду. Проезжайте. Только не по главной, а через «красный» сектор. Ну, вы знаете инструкции. Там оформят, как положено.
Катя кивнула и медленно проехала через открывшиеся ворота. За стеной располагалась чудесного вида местность, которую можно было спутать с крохотным жилым районом. Причем очень уютным и опрятным. Несмотря на ночь, все было залито ярким светом мощных уличных фонарей. В центре возвышалось массивное трехэтажное здание с шикарным подъездом. Вокруг дороги, ведущей к нему, рядками стояли аккуратно подстриженные кустарники, растущие на ровном, как ковер, газоне. Сам здание ничуть не напоминало мрачную секретную контору, а было больше похоже на гостиницу с курортной открытки. Красивое, величественное, строго, но со вкусом оформленное. Свернув с центральной дороги, Катя вывела машину на боковую, усыпанную щебенкой, и объехала здание. В задней части этого комплекса обнаружились въезды для машин, спускающиеся под землю. В один из них мы и заехали. Вырулив на подземную стоянку, Катя остановила машину и заглушила двигатель.
— Сейчас подождем, тебе пропуск сделают, — пояснила она, — Ты же у нас еще не числишься. Да и по коду регистрацию проведут. Первый раз, кстати! Самой интересно.
К машине сзади подошли трое. Еще не успев увидеть их, я услышал властный голос:
— Выходите. Катя, ко мне в кабинет. А этого в камеру!
В ту же секунду дверь с моей стороны резко распахнулась, двое крепких парней выволокли меня из машины, поставили на ноги и крепко взяли за руки с двух сторон. Передо мной стоял Андрей Николаевич Бонд. Живой. И выглядел он относительно молодо и свежо, по сравнению с тем, которого я видел в горящей машине.
— Вот и все, сынок, — улыбнулся он знакомой волчьей улыбкой и махнул рукой, — Уводите!
Глава 42
Меня вели по темным узким проходам нижнего уровня Корпуса. За все то время, что мы шли, нам не встретилось ни единой живой души. Не знаю, как на других этажах, но этот, похоже, сплошь состоял из коридоров с дверями. Наконец, мы свернули за очередной угол, и стало ясно, в какую камеру меня ведут. В ту самую. Впереди по левую руку была дверь в кабинет Бонда, дальше вел коридор, по которому можно было попасть в лабораторию, а мы, значит, сейчас свернем направо. Так и случилось. Через минуту меня подвели к знакомой двери, вот только надпись на ней изменилась. Теперь черной краской под трафарет было выведено: «ПП 100».
Дверь открылась, и чувствительным тычком в спину меня отправили внутрь. Сзади тут же щелкнул электронный замок. Я огляделся. Все та же белая чистая комната с единственным предметом мебели — кроватью-трансформером. Только, в отличии от прошлого раза, сейчас в изголовье кровати не было стойки с медицинскими приборами. Вздохнув, я сел на кровать и сказал, обращаясь к Голосу:
— Ну, чего молчишь?
— А что ты хочешь услышать? — спокойно ответил тот.
— Хочу услышать, что делать дальше.
— Ничего не делать. Все прошло как надо.
— То есть, как это — как надо?
— То есть так, как и было запланировано. Нашей целью было попасть в Корпус. Мы тут.
Голос был чертовски спокоен. И это не вязалось с ситуацией, в которой мы с ним оказались. Сам я только-только начал отходить от шока, который испытал, увидев Бонда живым и здоровым. Может, Голос что-то сможет разъяснить?
— Слушай, а такое было? — спросил я его, — Ну, ты в какой-нибудь из твоих прошлых девяносто девяти попыток, чтобы ты встретил Бонда?
— Конечно, — последовал невозмутимый ответ, — Он всегда нас встречает.
— Ну охренеть! Но он же там, в машине… Ну…
— Да, он там, в машине.
— Да ты что, издеваешься надо мной? — взорвался я и, вскочив с кровати, начал ходить вокруг нее.
— Отнюдь. Но мертвый Андрей Николаевич в машине и живой Андрей Николаевич здесь, в Корпусе, это одна из вещей, о которых я не могу тебе ничего сказать. Просто потому, что не знаю.
— Но ты знал, что он тут будет!
— Знал, — все так же спокойной подтвердил Голос.
— Знал, что меня поймают и я снова окажусь в этой камере!
— Знал.
— Ну! И что дальше?
— Ничего. Сиди, отдыхай. Можешь полежать.
После этого ответа я натурально психанул. Носился вокруг кровати, пинал ее, громко материл своего невидимого собеседника, Бонда, Корпус, ретенсер и всех остальных. Все это мне порядком надоело и нервы были на пределе. Но больше всего раздражали невозмутимость и спокойствие Голоса. Мне все больше становилось понятно, что он ведет какую-то свою игру. То есть вел ее с самого начала, манипулируя мной. И я все время шел по предлагаемому им пути. Сам, добровольно, соглашаясь и слушаясь его советов. До того, как меня вытащили из машины, я даже успел поверить в то, что мы с ним одна команда и вместе идем к общей цели. Да и шло то все, надо сказать, неплохо.
Следующий час меня никто не беспокоил. Голос молчал, динамики в изголовье кровати тоже и все это время я провел в размышлениях. Развалился, по-хозяйски, на матрасе, даже обувь не снял, и думал. Если все опять повторяется, а, похоже, так оно и есть, то через некоторое время мне снова предстоит оказаться в большом ретенсере. Очевидно, отправившись назад, я снова окажусь в теле несчастного Игоря, которое станет моим. И вот в этом месте возникала масса вопросов. Что же будет с Голосом? Он останется в моей голове, в то время, как мне придется прописаться в голове Игоря десятидневной давности? Стоп! Я резко вскочил с кровати и снова начал ходить от одной белой стены к другой. В тот раз прошло десять дней. Эти мои приключения, затем тут меня в коме подержали, потом в камере. Сейчас же прошло от силы несколько часов от той самой «точки ноль». До этого ход событий имел отличия, но так или иначе все события выравнивались, если можно так выразиться. Не особо значительные изменения не влияли на картину в целом, которая складывалась из ключевых моментов. А десятидневный срок никак не был похож на незначительное изменение.
