– Козерог, господин Козерог! – в отчаянии вскричал мальчик. – Прошу вас, не уходите! Скажите, куда ведет эта тропа? И что это за местность?
– Это моя страна, – отвечал Козерог, – и, как обещал, я не причиню тебе вреда. Чего тебе еще? И я уже сказал, куда идти… Делай как велено! Вверх, только вверх! Другого способа нет. В высоте сила, сила в камнях и просторе! Только вверх! Вверх, покуда можешь двигаться, до тех пор, пока не увидишь мир у своих ног. Поднимись на вершину мира, туда, где живу я. – Взгляд Козерога стал холодным и твердым. – А теперь прощай!
Солнечный свет в последний раз вспыхнул в золотистых глазах, и одним движением Козерог перемахнул через скалу и исчез из виду. За ним, словно железные стружки за магнитом, потянулось стадо. За гребнем уже невидимого хребта раздалось цоканье копыт и шорох осыпающейся земли. Затем звуки стихли, и наступила тишина.
Людо подбежал к основанию обрыва и посмотрел вверх, вслед стаду. Ничего, только голые камни, между которыми залегли стремительно чернеющие тени. Солнце зашло, и сразу резко похолодало. Людо задрожал и погладил Ренти по шее. Старый конь, хромая, встал рядом с хозяином, опустив голову и повесив уши. Вид у него был печальный и усталый.
– Ничего, ничего, – сказал Людо, стараясь, чтобы голос звучал бодро. Мальчик пытался уверить себя, что спит и в любую минуту проснется дома у печки, Ренти будет стоять себе в стойле, в тепле и покое, а все, что с ними приключилось, окажется дурным сном.
Однако проснуться не получалось, даже когда порыв ледяного ветра взлохматил гриву коня, а шея Людо покрылась мурашками. Протолкнув комок в горле, мальчик крепко сжал недоуздок и громко сказал Ренти:
– А теперь вперед. Он сказал, что нужно миновать перевал до темноты, а уже почти стемнело. Другого выхода нет. Не вешай нос, Ренти, справимся.
И они справились. Людо совершенно выбился из сил, а конь едва стоял на ногах, когда они миновали последний подъем. Но внезапно они правда оказались наверху, а тропинка, которая долго змеилась между присыпанными снегом каменными осыпями и высокими глыбами, неожиданно пошла вниз.
Уже почти стемнело, и Людо гадал, можно ли остановиться, пока не вспомнил слова Козерога: «…и дойдешь до ручья». Уж шум воды они бы услышали? Козерог, если, конечно, ему можно доверять, намекал, что если они доберутся до ручья, то опасность останется позади. В любом случае им придется искать воду и место среди камней, чтобы дотянуть до утра. Прижав руку к пустому животу, Людо вел Ренти в поводу, шатаясь и спотыкаясь от усталости, пока в темноте и тишине внезапно, словно птичья трель, не раздался плеск воды.
Глава 8. Водолей
Вода журчала сбоку от тропы. Людо медлил, не решаясь шагнуть в сторону. В кромешной темноте ничего не различишь, один неверный шаг – рухнешь с обрыва, и поминай как звали.
Но Козерог не стал бы зря упоминать про ручей, да и пить хотелось ужасно. Жажда убеждала, что стоит рискнуть. В любом случае нельзя было дальше идти в темноте, все равно пришлось бы остановиться и ждать, когда на небе проступят звезды.
Ренти думал так же. Когда Людо замер в нерешительности, старый конь вытянул морду, протиснулся мимо него и заковылял между валунами на звук. Людо бросился за ним, подхватил недоуздок, и мальчик с конем осторожно двинулись вперед. «Только бы Ренти смог дотянуться до ручья, – думал Людо. – Я-то, если что, смогу спуститься и по крутому берегу, а вот воды ему набрать мне будет не во что».
Журчание слышалось все громче. Мальчик и конь ускорили шаг. Внезапно, обогнув уступ, они оказались на краю широкой площадки, укрытой скалами. Струйка воды стекала из трещины в круглое озерцо и, переливаясь через край, ручейком бежала вниз. На краю озерца стоял большой каменный кувшин.
К удивлению Людо, теперь он четко различал местность. Позади озера стояла хижина, из ее открытой двери лился чудесный свет от очага и лампы. А еще из двери доносились аромат и шипение колбасок, которые обжаривают на сковороде.
Людо и так умирал с голоду, а тут еще жареные колбаски, вкусней которых нет в целом свете! Кроме того, он устал и был напуган, но все равно бросил повод и чуть не бегом припустил к двери. Ренти, которого колбаски не интересовали, подошел к озерцу, опустил морду в воду и стал пить. Подбежав к хижине, Людо заглянул внутрь.
Деревянная хижина была покрыта соломой, из щелей в дощатом полу тянуло сквозняком, но в дальнем углу в очаге весело трещали дрова, а рядом с очагом стояли низкий стол и табурет из грубо сколоченных деревяшек, похожий на те, которые мастерил его отец. На столе Людо увидел две деревянные тарелки, кувшин и два стакана, а на ковре из шкур перед очагом стоял на коленях мальчик и обжаривал колбаски на громадной сковороде.
Казалось, хозяин не заметил их приближения, хотя копыта Ренти гулко стучали по камням. Людо неловко замялся в дверях, но от аромата жареных колбасок рот наполнился слюной, живот скрутило, и ему ничего не оставалось, как постучать в открытую дверь, прочистить горло и робко спросить:
– Пожалуйста, простите, можно мне войти?
– Ужин готов, – не оборачиваясь, ответил мальчик. – А вы припозднились, я уже начал думать, что вы прошли мимо.
Людо нерешительно двинулся к очагу, затем, поскольку мальчик не обращал на него внимания, только сосредоточенно переворачивал колбаски, бросился вперед и протянул руки к огню. Это было волшебно. Если тебе доводилось возвращаться домой поздно, устав, проголодавшись и немного приуныв, ты поймешь, что чувствовал Людо, оказавшись внутри скромной хижины, где пахло вкусной едой и жарко горел очаг.
– Садись, – велел ему мальчик. – Сколько штук сможешь осилить?
Только в день рождения, который приходился на первое июня, Людо задавали подобный вопрос, и то если у герра Шпигеля перед этим выдался удачный месяц. Однако хозяина и впрямь интересовал ответ. Он снял сковороду с огня, и Людо увидел, что она полна поджаристых хрустящих колбасок, а там, где мальчик проткнул кожицу вилкой, изнутри вытекал мясной сок. С другой стороны на сковороде лежали ломтики жареной картошки с луком, румяным от ароматного жира. Людо успел насчитать по меньшей мере двадцать колбасок.
– Четыре, пожалуйста. – Людо сглотнул, едва не поперхнувшись слюной. Он был скромным и вежливым мальчиком.
– Давай тарелку. Картошку будешь?
– Да, спасибо.
Людо протянул тарелку, и мальчик положил на нее шесть колбасок («Стоило спрашивать», – радостно подумал Людо) и целую гору жареной картошки с луком.
– А хлеб маслом сам намажешь, – сказал мальчик и принялся накладывать еду на свою тарелку. – Чего не садишься?
– Здесь только один табурет, – ответил Людо.
Согревшись, он успел оглядеться, и, когда мальчик отвернулся от огня, Людо сразу понял, что перед ним не простой пастух. Одет он был почти так же, как Людо, в теплые штаны и длинную рубаху, но одежда Людо была бедной и с заплатками, а у мальчика – из хорошей ткани глубокого переливчато-синего цвета, а пояс украшали бусины – стеклянные, как решил было Людо, вот только сверкали они совсем не как простые стекляшки. Мы с тобой сразу догадались бы, что это алмазы, а значит, мальчик и впрямь важная птица, но Людо никогда в жизни не видел алмазов. Дождавшись, когда хозяин нетерпеливым жестом велит ему сесть, Людо опустился на табурет, а мальчик, скрестив ноги, разместился на ковре. Наконец-то Людо мог отдать должное колбаскам, жареной картошке с луком и теплым ломтям свежего хлеба.
