— Вопросов нет, — сказал Булаев.
Соколов поморщился, но промолчал.
И тогда генерал принялся очень подробно рассказывать о вирусе, специально разработанном для операций особого назначения. Собственно он прочел целую лекцию оперативникам. Булаев не очень понял, зачем ему знать всё это, и вежливо резюмировал:
— Надо же, до чего наука дошла!
А Соколов слушал с предельным вниманием и постепенно, кажется, смирялся с необходимостью применения новейшего спецсредства.
— Нет, ну раз так, — пробормотал он, — что-то есть всё-таки в этой идее насчёт отравления вирусом. Я даже не исключаю, что он может нам пригодиться. Если, конечно, другие способы не сработают.
— А я бы предпочел нормальное огнестрельное оружие, — вздохнул Булаев.
— Серёга, мы едем не на сафари.
Булаев покосился на товарища и коротко хохотнул — оценил шутку.
— Итак, — генерал решил повторить главное на всякий случай, — вот это — флакон с вирусом. Он почти ничем не отличается от других флаконов с духа?ми, которыми вас снабдили. Тот же прозрачный алебастр, та же форма. Но обратите внимание на крышку в виде распустившегося цветка лотоса. У антидота она обычная, круглая, как у других флаконов, только сверху как бы срезанная. Запомнили?
— Так точно, — ответил Сергей.
— А теперь, капитан, следуйте за мной.
И генерал скрылся вместе с Булаевым в соседнем помещении. Такова была традиция: старшему группы выдавались особые инструкции, о которых никто не должен был знать, даже его напарник.
— Повторите, как поняли задачу, капитан.
— Докладываю, — тихо, но четко начал отвечать Булаев. — Доставить назад похищенный «Фаэтон» и документы, а сверхлюбопытных путешественников нейтрализовать с помощью вируса. В случае необходимости — ликвидировать.
— В случае крайней необходимости, — поправил генерал. — И только при согласии старшего лейтенанта Соколова.
— Так я же старший группы! — не понял Булаев.
— Сергей, вы сегодня служите не в спецназе, а в Секретной Лаборатории. Пора бы уж запомнить это. Ни одного решения, связанного с риском для чьей-либо жизни вы не будете принимать без согласования с Максимом. Ни одного. Вопросы есть?
— Вопросов нет, — хмуро отозвался Булаев.
Они вышли в общую комнату, где все уже было готово к старту. Максим искоса посмотрел на напарника. Но тот уже совладал с собою и выглядел вполне довольным.
Сергея Булаева ценили в лаборатории за его отчаянную храбрость и фантастическое умение выживать в любых условиях. Максим и близко не видел таких мясорубок, из каких Сергею не раз и не два удавалось выходить без единой царапины. Максима тоже очень ценили в Лаборатории, потому что в то время, пока Сергей отстреливался бы, теряя последние патроны, Соколов мог, опередив врага на три хода, зайти к нему в тыл и вовсе избежать потерь.
«Сумеют ли они гармонично дополнить друг друга? Теперь покажет только время », — подумал Круглов и улыбнулся: подобные привычные всем обороты речи в устах путешественников во времени звучали крайне забавно.
— Готовность к старту номер один! — скомандовал генерал.
— Есть готовность номер один, — рапортовал Сергей.
— Есть готовность номер один, — словно эхо отозвался Максим.
Генерал похлопал по плечу одного, потом другого, пожелал им удачи, и отдал последнюю команду, ставшую у них традиционной:
— Вперёд, в прошлое!
Глава 23
СВЯЩЕННАЯ УСЫПАЛЬНИЦА ВЛАДЫКИ
Столица Великой Та-Кемет — Опет, которую ребята решили называть привычным названием Фивы, пребывала в атмосфере траура. Уже подойдя к воротам, друзья сразу заметили это. По рассказам Саши, Фивы был шумным, весёлым и многолюдным городом. Обычно музыканты, певцы и танцоры развлекали публику на площадях, зарабатывая этим на хлеб, торговцы весело зазывали покупателей в свои лавки, а дети шумно резвились рядом со своими домами. Повсюду слышались оживлённые крики и смех. Сейчас же город встретил друзей тягостным унынием и скорбью.
Люди неустанно оплакивали фараона, безвозвратно ушедшего в Царство мёртвых. Ночью и днём погребальный плач раздавался на улицах. На время семидесятидневного траура были отменены все праздники, какими бы священными они ни были. В храмах жрецы Амона возносили молитвы богам Царства мёртвых, прося их о защите и покровительстве любимому фараону. Пока тело усопшего владыки бальзамировали и готовили к погребению, все жители Фив дважды в день собирались на площадях перед храмами и дворцами, разрывали на себе одежду, посыпали голову пеплом и громко причитали, выражая таким образом скорбь по ушедшему правителю.
Тем не менее, богатые и бедные не забывали и о своей повседневной жизни. Крестьяне работали на полях — очищали и укрепляли каналы, готовясь к засеву полей. Ювелиры, резчики по камню, мастера по дереву и коже, скульпторы и художники неустанно трудились в своих мастерских. Цирюльники, чинно усевшись на обочинах улиц, спокойно поджидали клиентов. Рыночные торговцы, разложив товар, мирно ожидали покупателей. А уличные продавцы всё так же сновали по городу, предлагая вещи и вещицы, правда, призывные голоса их были не так звонки и радостны, как обычно.
В общем, жизнь в городе продолжалась, однако атмосфера траура чувствовалась повсюду. Даже дома люди старались говорить тише, не развлекали себя песнями, танцами, не устраивали пышных и шумных застолий.
В Долине царей, на противоположном берегу Нила, где покоились все предыдущие владыки Великой Та-Кемет, шла подготовка к погребению. Мастера торопились завершить работы в гробнице Тутанхамона, неожиданная и ранняя смерть которого не дала возможности закончить её при жизни правителя. Самое главное вершилось сейчас в погребальной камере владыки.
Прежде чем приступить к росписям, нужно было поместить обереги во всех четырёх стенах. Каменщики аккуратно выдолбили небольшие ниши для фигурок-оберегов. Колонну Джед, считавшуюся символом стабильности, замуровали в южной стене; перебинтованную фигурку Анубиса — в западной; дух с головой человека — в северной; а четвёртая статуэтка, представлявшая собой бога Осириса, была замурована в восточной стене. Затем ниши покрыли слоем штукатурки и уж только после этого дали возможность художникам расписывать стены камеры, куда в день похорон торжественно внесут саркофаг с мумией Тутанхамона. А вот времени, чтобы расписать другие комнаты: сокровищницу и боковую камеру, у них не было.
Художники спешно приступили к делу. Работа кипела и днём и ночью.
Мастера почти закончили, им осталось дописать лишь южную стену погребальной камеры, где боги запада вместе с Анубисом провожают Тутанхамона в загробный мир.
На северной стене великого владыку Двух Земель запечатлели в трёх различных сценах. На центральной Тутанхамон держал в руках символ вечной жизни «анх» и стоял рядом с богиней неба Нут. На сцене слева владыка и его Ка (душа) представлялись Осирису, богу Царства мёртвых. А на крайней справа визирь Аи совершал церемонию «отверзания уст и очей», смысл которой состоял в том, чтобы наделить усопшего жизнью и дыханием для путешествия по загробному миру. Тутанхамона в этой сцене изобразили, как и подобает обычаям, в виде мумифицированного бога Осириса, с головы до ног закутанного в белые одежды, с царским посохом и цепом в руках. Визирь на росписи был в белом килте, сандалиях и наброшенном на плечи плаще из леопардовой шкуры, что являлось отличием верховного жреца. Аи вложил в руки умершего царя каменную вилку, которая якобы должна оживить мумифицированное тело, вдохнуть в него жизнь и дать возможность есть и пить. Однако поражало не это! А то, что на голове Аи красовалась высокая чёрная шапка с царской эмблемой! С царской эмблемой! А ведь он ещё не вступил на трон. Да и вступит ли? Это должна была решить Анхесенамон, вдова бывшего владыки…
