Пётр Алексеевич успокоился, даже заулыбался, и теперь ледоход на Двине, из-за которого Великое посольство в Риге задерживалось на неопределённый срок, насыщенный ненавистью к русским шведский губернатор, а также ошалевшие со своими ценами рижские купцы – уже так не расстраивали его. Государь принял решение и обрёл ближайшую цель. Теперь внутри него был холод спокойствия, от которого расплавится любая, даже самая ярая ненависть самого сильного врага. Появилась цель, которую ему необходимо было достигнуть ещё при жизни, и Пётр Алексеевич не хотел перекладывать сию Великую задачу на плечи своих будущих потомков. Чего бы это ему самому не стоило, но он должен это сделать сам, и только сам!
После обеда, чтобы не терять даром время, пока Двина закрыта из-за ледохода, друзья решили сделать вылазку к рижскому замку. Ведь прошло уже два дня, но ни Пётр Алексеевич, ни послы Великого посольства, не говоря уже о прочих участниках поездки, так и не побывали не то чтобы в здании Ратуши, но даже на площади, где это здание стоит. Их по пятам преследовали шведские солдаты и шпики Дальберга. Это делало прогулку по городу совершенно невозможной. Генерал-губернатор нарочно приказал своим караульным ходить следом за русскими и не подпускать их близко к стенам крепости, а также к другим важным местам. Дальберг требовал: не давать русским останавливаться даже на минуту а не то чтобы разглядывать крепость и другие сооружения города. Исключений шведский наместник не делал никому из Великого посольства – даже Петру Алексеевичу. Хотя Дальберг, несмотря на инкогнито русского царя, прекрасно знал – кто этот высокий простолюдин в одежде голландского матроса.
Николаю очень хотелось излазить крепость, подробно изучить её устройство и вооружение гарнизона. Он понимал, что эти знания в дальнейшем весьма пригодятся Петру Алексеевичу. После короткого совещания решили идти вчетвером: Николай, Лефорт, Алексей Никифорович и Андрей Яковлевич. Лефорт и Николай изображали из себя французов, а Алексей Никифорович и Андрей Яковлевич – англичан. Если для Лефорта французский был фактически родным языком, то для Николая – практически. Для Андрея Яковлевича говорить по-английски не такая уж большая проблема, ибо в десантном училище, выпускником которого он являлся, достаточно неплохо преподавали язык потенциального противника, а позже, будучи на службе у Иоанна Васильевича главой посольского приказа, он имел дело с английскими послами и торговым людом из туманного Альбиона. У Алексея Никифоровича опыта общения на английском было значительно меньше – только школа и училище, но для имитации разговора и этих знаний было вполне достаточно. Для похода в гости к шведам пригодились обширные запасы одежды Лефорта, которые он привёз с собой в многочисленных сундуках. Ведь он не терял надежды побывать на родине, в Женеве, и увидеться со своими родственниками. Поэтому чего-чего, а европейской одежды у него было в избытке. Правда, пришлось из-за роста Николая немного повозиться с обновками и немного перешить их. Но в царском поезде были люди на все случаи жизни. Так что без особых проблем подогнали под его рост и комплекцию камзол и штаны. Локоны парика и европейская одежда буквально преобразили внешний вид друзей, а бритые лица делали их неузнаваемыми для шведских соглядатаев, привыкших к бородатым русским. Главное – это было незаметно для шпиков Дальберга уйти с постоялого двора.
Для пущей верности и формального очковтирательства Николай предложил написать «официальные» бумаги. На английском писал Андрей Яковлевич, а на французском Николай написал сам. После чего поставил печать и, не мудрствуя лукаво, скромно подписался автографом Людовика XIV, который аккуратно срисовал с письма французского короля, адресованного Петру Алексеевичу.
– Ну, как-то так! – произнёс Николай, ставя размашистую подпись. – Авось французский король на меня не сильно обидится, а если что – то наш государь за меня заступится перед обиженным французским монархом. Одно ведь общее, государственное дело все вместе делаем. Верно, Пётр Алексеевич?
– Надо было тебя ко мне писарем назначить! Больно уж ты пишешь лепо на разных языках! Али послом тебя во Францию к Людовику XIV отправить? – рассмеялся Пётр Алексеевич, любуясь на новенькую «подпись» своего «французского коллеги».
– У меня к тебе просьба есть, государь. Нужно приставленного к нам соглядатаем капитана и его солдат на какое-то время отвлечь чем-то, дабы мы смогли незаметно уйти с постоялого двора.
– Отвлечь соглядатаев генерал-губернатора, говоришь! – хитро подмигнул Пётр Алексеевич. – Это можно. На такое дело мне даже денег не жалко! Есть у нас в посольской казне и соболя, и деньги для разных подарков и презентов по всяким случаям. Да и анисовой водочки у нас тоже найдётся. Так отчего ж хорошему капитану не найти подарок для того, чтобы у него душа так возрадовалась, чтобы он позабыл обо всем на свете! А к его солдатикам мы тоже непременно ключик надёжный подберём! Они же с нами денно и нощно маются, сердешные! Вот мы их сегодня и отблагодарим – хорошенечко!
И вот, в хмурое, промозглое утро запоздалой балтийской весны у Карловских ворот города Риги появляется четвёрка напыщенных франтов с ручными моноклями. Некоторые знания оптики – и Николай сделал из них небольшие складные подзорные трубы. При необходимости можно было получше рассмотреть то, куда шведы близко никого подпускать не хотят. Друзья разговаривали на французском и английском, даже не обращая внимания на стражу, которая пыталась их остановить и не дать пройти в город. Николай всю дорогу проверялся на предмет возможности появления шведских солдат или шпионов, но их не было. По всей видимости, Пётр Алексеевич всё-таки нашёл, чем достойно занять время приставленных к посольству шведов.
– Ты посмотри, мой друг, на этих олухов с алебардами! Они их скрестили и пытаются тем самым преградить дорогу самому послу его величества Людовика XIV! – надменно произнёс Николай на французском и пренебрежительно скосился на шведского солдата.
Лефорт же надменно задрал подбородок и даже отвернулся. Андрей Яковлевич выругался на английском и добавил:
– Непременно сообщу его величеству королю Вильгельму III о бескультурье и хамстве шведского гарнизона в Риге! Посла его величества короля Англии и Ирландии даже осмеливаются не пускать в город, чтобы нанести визит вежливости генерал-губернатору крепости. Это просто с его стороны какое-то возмутительное невежество!
Один из солдат что-то крикнул на шведском, и из караульной вышел офицер с мушкетом за поясом. Он подозрительно посмотрел на помпезно одетых модных господ и даже повертел головой. Видимо, разыскивал карету, на которой прибыли столь напыщенные гости. Но не найдя её, удивлённо спросил на плохом немецком:
– Вы разве прибыли сюда пешком, господа?
Вот тут Николай и понял, что прав был Пётр Алексеевич, когда на первой же их встрече заявил, что нужно знать не только английский, французский и латынь, но хотя бы ещё немецкий и голландский. Отличное знание языков – это мощное оружие разведчика. Хоть оно и не стреляет, но при умелом использовании часто бывает помощнее пистолета, а иногда и залпа целой батареи пушек. Но каково же было удивление сыскаря, когда Алексей Никифорович тут же свободно заговорил со шведом на немецком. Оказалось, что, будучи многие годы главой Москвы при Иоанне Васильевиче, ему частенько приходилось общаться с приезжающими в Немецкую слободу иноземцами. Вот и выучился. Причём весьма прилично:
