Фридрих III буквально из кожи вон лез, чтобы угодить своему именитому гостю, дабы пункт о взаимопомощи был обязательно включен в договор. Курфюрст выглядел словно разукрашенный бантиками домашний кот с претензией на роль грозного льва и мечтал, чтобы его именовали не меньше и не больше, как король. Даже в договоре указал, чтобы русский царь в официальных бумагах подтвердил сей надуманный титул. Но зачем русскому царю накануне переговоров было преждевременно ссориться с цесарем Священной Римской империи? Курфюрст хоть и имел дворец не хуже, чем у французского короля Людовика XIV, но был всего лишь вассалом австрийского цесаря. Ну а пускать пыль в глаза своим богатством он мог до тех пор, пока гости не проедутся по его герцогству и не посмотрят, как живёт его народ.
Петр Алексеевич старался всячески соблюдать приличия дипломатического этикета и тактично отвергал все необоснованные притязания курфюрста Бранденбурга. Протокол не позволял вольностей и импровизации в поведении, но государю невыносимо хотелось поскорее уехать и приступить к строительству больших кораблей на голландских верфях, а оттого ему с каждым днём всё больше и больше надоедали многочисленные балы, приёмы, слащавость и жеманство общества курфюрста и курфюрстинок, напыщенная неискренность пустой болтовни. Русскому царю хотелось простоты в общении с людьми и дельной, полезной работы. Но было и ещё одно и весьма неотложное для Петра Алексеевича дело, которое было воистину вопросом жизни и смерти для принятия решения о начале похода на Швецию. Нужно было решить вопрос с междуцарствием в Польше. И решить его – в пользу России. Это была ещё одна причина, по которой Пётр Алексеевич задержался в гостях у курфюрста Фридриха III, и пока терпел балы и многочисленные, ни к чему не обязывающие встречи. Ведь от Кёнигсберга до границы с Великим княжеством Польским было совсем рукой подать.
Бесконечные залпы орудий подле богато оформленного дворца курфюрста не смолкали уже целых полтора часа. Фридрих III расстарался на славу, чтобы угодить русскому царю. После грандиозного обеда в честь высокого гостя он решил поближе к вечеру устроить не менее грандиозный фейерверк. Такого великолепия огня красок в ночном небе Петру Алексеевичу действительно ещё не доводилось видеть. В его чёрных как смоль глазах отражались вспышки всё новых и новых разноцветных шаров, звёзд, замысловатых огненных сплетений. Казалось, что эта красота будет бесконечной, но раздались последние аккорды грандиозного представления, и над головой царя всея Руси в германском небе вспыхнула надпись: «Виват, царь и Великий князь Пётр Алексеевич!», а вместе с приветствием появился двуглавый орёл с тремя коронами. Но это было ещё не всё! По воде дворцового пруда, к удивлению Великого князя, шла его «азовская флотилия». Это были копии петровских боевых кораблей, но установленные на больших плотах. Пётр Алексеевич был крайне непосредственен и от восторга обнимал и целовал всех, кто стоял рядом с ним. Он долго благодарил за внимание курфюрста Фридриха III, а тот с важным видом поглядывал по сторонам на своих подданных: все ли они видят, как высокий гость оценил его старания.
– Благодарю, ваше высочество, за высокую оценку моего скромного подарка, – раскланялся курфюрст. – Я был чрезвычайно рад преподнести его вам, но сейчас я вынужден на время вас оставить. Мне необходимо отдать кое-какие распоряжения насчёт предстоящего торжественного ужина.
Ещё раз раскланявшись, хозяин дворца важной походкой в сопровождении свиты покинул гостей, а Пётр посмотрел на противоположный берег пруда, где бомбардиры зачехляли стволы больших и маленьких пушек и пушечек.
– Ты видал, Николай, что они вытворяют, эти немецкие огнестрелы? – Это же красотища-то какая! Нужно будет непременно переманить нам к себе хотя бы одного, а лучше – парочку таких умельцев. Пусть они наших бомбардиров научат сему красивому делу.
– Обязательно сделаем, Пётр Алексеевич! Будет и у тебя свой хороший огнестрельный художник.
– Ладно, это всё потом! А пока давай, Николай, пройдёмся немного по немецкому парку, поглядим, как он у нашего немецкого курфюрста устроен, а заодно и потолкуем о делах наших. Есть у меня для тебя что важное сказать.
Меншиков тоже хотел идти с ними, но царь его остановил лишь одним взмахом руки. В огромном парке дворца было не так уж и трудно уединиться, если бы не вездесущие шпионы. Одного такого Николай уже в прошлый раз спровадил, когда тот пытался подслушивать беседу Петра Алексеевича с курфюрстом. Этим шпионом оказался венецианский посол. Пришлось его немного отвлечь от выполнения своих служебных обязанностей, правда, пока Николай всего лишь побеседовал с ним о… погоде. Вот и сейчас соглядатай снова вертелся буквально в десяти шагах от русского царя. Николай даже кивнул назойливому шпиону и помахал ему рукой. На что тот, со слащавой улыбкой на лице, ответил ему тем же. «Во наглец! Прилип к нашему царю – прямо как банный лист к заднице!» – ругнулся про себя Николай.
– По-моему, Пётр Алексеевич, нам не дадут здесь спокойно поговорить без лишних ушей!
– А что такое? – простодушно спросил царь.
– Оглянитесь, государь. За нами неотступно ходит следом венецианский посол. Ему очень не терпится услышать, о чём мы с тобой говорим.
Пётр Алексеевич остановился. Медленно обернулся и стал внимательно разглядывать любителя подслушивать чужие беседы. Потом показательно, не торопясь стал набивать табаком свою длинную голландскую трубку и как бы между прочим принялся вслух рассуждать:
– А как ты думаешь, Николай, если я расскажу курфюрсту, что венецианский посол ходит за мной по пятам, дабы выбрать удобный момент для того, чтобы убить меня, – Фридрих мне поверит?
Николай тоже пристально посмотрел на посла, прячущегося в тени раскидистого дерева. Тот упорно делал вид, что разглядывает «азовский флот» и никоим образом не слушает беседу Николая с царём, но было видно, с каким напряжением он прислушивается к беседе русских.
– Думаю, мой государь, что Фридриху III доставит большое удовольствие вновь угодить тебе. Ведь все уже успели заметить, что ради тебя он сейчас готов сделать всё что угодно. Один фейерверк и торжественный обед курфюрста чего стоят! Так что, думаю, что Фридрих III с радостью отдаст этого пронырливого посла своим подземельным мастерам, чтобы они по душам поговорили с ним.
– Я тоже думаю, что мы с Фридрихом всегда поймём друг друга, а курфюрст уже потом найдёт, что рассказать дожу Венеции про его пронырливого посла.
Николай и царь почти синхронно отвернулись от соглядатая и пошли дальше по аккуратной песчаной дорожке. Множество ярких факелов освещали парк так, что вокруг было видно всё как днём. Сыскарь незаметно оглянулся, но венецианского соглядатая уже и след простыл.
– Ну что, убежал слухач? – усмехнулся Пётр Алексеевич.
– Не видно его больше.
– Вот и хорошо. Тогда слушай и запоминай, Николай Иванович. Завтра с рассветом ты поскачешь в Варшаву. Отвезёшь польским магнатам написанную мною грамоту. В ней я предлагаю им выбрать королём польским курфюрста саксонского Фридриха Августа II, выражаю ему свою особую поддержку как будущему королю Польского княжества и обещаю некоторые земельные преференции. На словах – передашь магнатам и остальным шляхтичам, что я уже отдал приказ о выдвижении русских полков к границе Польского княжества, под командованием князя Ромодановского. Это – чтобы им лучше думалось – кого выбрать себе королём. Для Августа главный противник – это французишка принц Конти. Делай в Варшаве что хочешь, но этот Конти никоим разом не должен стать королём Польского княжества. И учти: французы – это союзники Турции, а мне нужно, чтобы поляки стали нашими союзниками, а не турецкими! Польское княжество ни при каких условиях не должно выйти из Священного союза против Турции! Нам скоро будут нужны союзники в войне со Швецией, и я питаю большие надежды на союз с Польским княжеством. Для надёжности возьми с собой своих товарищей. Ты всё понял?
