— Сейчас везде и всем требуется гуманитарная помощь. Как раз в этом году у нас случился очередной неурожай, много голодающих. Лекарств и медикаментов всем не хватает. Вот и решил российский Красный Крест помочь обездоленным людям братской Кореи. Гуманитарку мы выгрузили в поселке. На российских дорогах не должно возникнуть проблем.
«Сволочь», — подумал испытатель.
Он хоть и понимал с самого начала, во что ввязывается, но многое уже стало ему не по душе. Пожарский чувствовал, в нем еще осталось что-то человеческое, что-то, чего уже не было в этом корейце, улыбающемся ему в лицо. Но пути назад не было, на кону стояли огромные деньги, которые могли с лихвой компенсировать все его душевные переживания.
— Деньги уже прибыли? — Пилот отбросил посторонние мысли и перешел к делу.
— Да не волнуйся ты так, они все время были при мне. — Кореец достал обычный почтовый конверт для бандеролей, запечатанный скотчем.
— Здесь ровно пятьдесят тысяч? — пилот как завороженный следил за передвижением руки Йона, в которой он держал конверт с деньгами.
— Как договаривались. Часть наличными, остальное дорожными чеками, — улыбнулся кореец.
— Покажи, чтобы я удостоверился.
Ли Эр Йон сорвал прозрачную ленту и показал содержимые конверта пилоту. Новенькие пятидесятидолларовые купюры рассыпались веером, и пилот смог увидеть портреты американского президента, который устало смотрел прямо ему в глаза.
— Теперь ты мне веришь?
— А где чеки? — спросил испытатель.
— Вот, — кореец достал пачку дорожных чеков.
— Здесь же на триста тысяч долларов больше нашего договора. — Пилот не верил своим глазам.
— Руководство коммунистической партии Северной Кореи высоко ценит твои заслуги, — кореец прищурил и до того узкие глаза, — можешь считать, что это подарок. За экономию на Ставропольском.
— Давай сюда деньги в конверте.
— Да, но ты их получишь только тогда, когда последний ящик гуманитарной помощи ляжет в кузов грузовика.
Пилот еще некоторое время любовался чеками, после чего надежно спрятал их у себя во внутреннем кармане. Мысленно он уже заказывал билет до Цюриха из Пекина, куда взялся его переправить парторг, наслаждался жизнью, ожидающей его после обналички чеков. Он был так погружен в свои размышления, что не заметил, как со спины к нему подошел Ли Эр Йон.
— Ну, вот и все, — заговорил кореец, — последний ящик погружен.
— Отлично. — Пилот повернулся к Йону лицом.
— Как я и обещал. — Рука корейца опустилась во внутренний карман плаща.
* * *
Из-под капота «УАЗа», сквозь оставленные пулями пробоины, сочились тоненькие струйки светло-серого дыма. Двигатель машины отвечал неровным захлебом, так как бензина в баке оставалось немного, да и был он не лучшего качества. К тому же машина была старой, латаной-перелатаной, и многие ее детали изрядно износились. «УАЗ» и до этого несколько раз глох, но майору удавалось возвращать его к жизни.
— Посмотри на температуру! — Взгляд Барханова остановился на датчике.
— Скоро закипим, но радиатор пробит, — сухо произнес майор, — все равно бензин кончается, — куда дотянем, туда и доедем.
Наконец узкая дорога закончилась, и десантники выехали к перекрестку. Однако и здесь дорожных указателей не было. Приходилось ориентироваться по карте.
— Ну-ка посмотри, куда ведет эта дорога.
Старлей разложил на коленях карту, высматривая на ней перекрестки. Так как пересечения дорог были в этих местах редкостью, Барханов без особых усилий отыскал их теперешнее местоположение.
— Сворачивай налево, и до самого конца дороги, если бензина хватит, — указательный палец старлея уткнулся в квадрат зеленого цвета, поверх которого был нарисован красный крестик, — там тупик.
Крутанув руль влево, майор Лавров включил рацию:
— Попереключай частоты, возможно, корейцы пользуются рациями.
Барханов взялся пальцами за крохотное колесико на рации, которое, как ему показалось, рассыплется при малейшем прикосновении.
— Одно шипение.
Но вдруг из небольших динамиков, вмонтированных в дверцы машины, послышалась неразборчивая речь.
— По-корейски говорят, — выругался старлей.
— Вырубай, толку никакого. Разве что чью-то фамилию назовут. А толку?
Майор неожиданно съехал на обочину и сам заглушил двигатель.
— Ты что делаешь? Еще пару километров протянули бы.
— Дальше пойдем пешком, — Лавров повесил на плечо автомат и заткнул за пояс охотничий нож, — дорога, скорее всего, охраняется.
— С чего ты взял?
— У меня плохое предчувствие.
Барханов покачал головой и, захватив с собой карту, выскользнул из машины. Десантники нырнули в лес и двинулись вдоль дороги. Через полчаса ходьбы старлей заметил целую армию корейцев, перекрывающих дорогу.
— А я что тебе говорил, — тихо произнес майор, прячась за стволом дерева.
— Я знаю, ты всегда прав, потому как командир, — отмахнулся Барханов.
Десантники миновали опасный участок пути и вышли на небольшую поляну, на краю которой стоял маленький деревянный дом.
— Зайдешь слева, — прошептал Лавров, — только не стреляй раньше времени, а то спугнем.
Барханов кивнул и побежал вдоль кромки леса, прячась за деревьями. Майор обогнул поляну справа и вплотную приблизился к дому. Прижавшись к стене, он затаил дыхание, вслушиваясь в шорохи внутри. Но кроме завывания ветра и скрипа несмазанных дверных петель, он так ничего и не услышал. Подкравшись к дверному проему, Лавров сквозь щель в двери заглянул внутрь — пожилой кореец с проступившей на голове сединой сидел за столом, теребя в руках карточную колоду.
С другой стороны дома уже стоял старлей. Десантники встретились взглядами, и майор, подняв правую руку вверх, три раза прочертил в воздухе воображаемый круг. Барханов кивнул и отошел за стенку дома. Майор подобрал с земли обломок сосульки и забросил его на крышу. Ледяной цилиндр, ударившись о рубероид, быстро скатился вниз. Кореец отложил колоду карт и вышел на улицу. Его глаза забегали и остановились на обломке сосульки, криво торчавшем из снега. Нагнувшись, он взял лед в руку и тут же почувствовал, как что-то тяжелое, но вполне мягкое опустилось ему на голову.
— Затащи его в дом. — Майор повесил «АКМ» на плечо.
Барханов взял корейца под руки и потащил в дом. Уложив корейца на топчан, старлей осмотрел помещение. Но кроме колоды карт и нескольких топоров, аккуратно уложенных на полке, десантник ничего не нашел.
— Даже оружия нет. Скорее всего, его оставили топить печь. Ничего страшного, оклемается старик. Ты его аккуратно кулаком приложил.
