— Тогда я по-прежнему в деле.
На лобовое стекло «Тойоты» упал белый комок птичьего помета.
— Как меня эти чайки достали. — Витя ударил кулаком по сиденью.
— Ты уже договорился? — прозвучал спокойный вопрос.
— Все будет в порядке, — ответил Витя, — это было несложно.
— Вот и славненько!
Три бомжа, устроившись за стенкой из картонных коробок от рыбных консервов, оживленно, но беззлобно ругались. Их грязные, закопченные лица озаряли языки пламени, вырывающиеся из дырявой жестяной бочки. Такой костер был единственным способом спастись от холода и пронизывающего ветра, гуляющего по складской площадке. Вскоре около бочки появилось еще несколько бездомных, из карманов у них торчали рыбьи хвосты.
— Сейчас жарить начнут. — Витя скривил губы.
Незнакомец с отвращением посмотрел на заляпанное лобовое стекло.
— План безупречен, и многое в нем будет зависеть от тебя. Но если подведешь…
— Я понимаю.
Гость опустил руку в карман плаща, и под ноги водителю упал целлофановый пакет.
— Здесь ровно половина, как и договаривались. Другую получишь после выполнения твоей части работы.
Витя поднял с пола пакет и перелистал новенькие купюры. Переломив не слишком толстую пачку пополам, он спрятал деньги в «бардачок».
— На дне пакета — коробочка. Там же инструкция, все сделаешь по написанному. — Невысокий мужчина хлопнул дверцей.
Фары его автомобиля загорелись, машина дала задний ход. Витя остался наедине со своими мыслями. Вновь включив магнитолу, он вслушивался в игру скрипки с оркестром.
— И что Машка в этом находит? Не пойму. Но иногда до самого нутра пробирает.
Глава 3
Проехать на территорию поселка корейских лесорубов и выбраться из него можно было только по специальному разрешению. Выдавалось оно лишь двумя людьми: начальником охраны и парторгом Ли Эр Йоном. Для последнего не существовало никаких запретов, он сам их устанавливал для других. Он мог выезжать и возвращаться в гетто, когда ему вздумается, чего не могли рядовые корейцы-лесорубы, постоянно вкалывающие на лесоповале: лес — зона, зона — лес. За выполнением всех инструкций и правил строго следила специальная комиссия, созданная самим Ли Эр Йоном. И если кто-то осмеливался ослушаться, тут же получал по заслугам.
Единственная дорога, ведущая в поселок, заканчивалась массивными воротами, за которыми кипела коммунистическая жизнь.
Старый «УАЗ», за рулем которого сидел Ли Эр Йон, миновал просеку и подкатил вплотную к КПП. Кореец-охранник молнией сбежал из будки-высотки, козырнул парторгу и отворил ворота. Ли Эр Йон надменно посмотрел на расшаркивающегося перед ним охранника и ухмыльнулся.
Припарковав машину напротив небольшого бревенчатого здания, на козырьке которого развевался корейский флаг, он поспешил подняться к себе в кабинет, расположенный на втором этаже. Сжимая под мышкой кожаную папку, кореец шагал по лестнице. Звеня ключами, он вошел в маленький, но практичный кабинет. Компактный письменный стол, небольшой шкафчик в углу, да и портрет Великого Вождя были единственными украшениями в скромном помещении. Выставлять роскошь напоказ для парторга непозволительно. Сбросив черный плащ, Ли Эр Йон подошел к замерзшему окну и протер «глазок», теперь он мог видеть поселок. Вереница бревенчатых бараков, высокий забор, вышка КПП, через которую он въезжал несколько минут назад, — полный порядок. Постояв у окна некоторое время, дождавшись, когда сменится охрана на вышках, парторг, наконец, опустился на стул. Потянулся к графину, наполнил стакан холодной до ломоты в зубах водой.
Тишину прервал зуммер дискового телефона, спрятанного в выдвижном ящике карликового столика. Ли Эр Йон, служивший в органах госбезопасности не первый год, предпочитал хранить вещи в местах, недоступных чужому глазу. Поэтому поверхность стола в его отсутствие всегда была девственно чиста. Бросив пару слов в микрофон, парторг опустил трубку на рычаги. Отпив пару глотков воды, он стиснул зубы и со злостью выплеснул содержимое стакана на пол.
Парторг мгновенно изменился в лице: лоб покрылся капельками пота, под тонким слоем кожи проявились темно-синие вены. Сильно выступавший кадык то подкатывал к подбородку, то снова опускался, глотать стало сложно. Пульс участился, и Ли Эр Йон, как рыба, выброшенная штормом на берег, жадно хватал ртом воздух.
Трясущимися руками парторг дотянулся до папки. С трудом вытащил белый баллончик с прикрепленной к нему небольшой маской, повторяющей форму рта, и приник к ней губами. Пара вдохов, и корейцу стало легче. Откинувшись на спинку стула, он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и задышал полной грудью.
Приступы астмы начались у него уже в России. После первого приступа, случившегося два года назад, белый баллончик стал неотъемлемой частью его жизни. Без этого баллончика он не представлял своего дальнейшего существования, как не представляет его тяжелобольной, подключенный к искусственной почке. Отключили от аппарата, и тебя нет.
Об этом недуге знал только он сам и не собирался ни с кем делиться своей тайной, опасаясь за занимаемое место. Желающих занять его в Пхеньяне было предостаточно. Вдоволь отдышавшись, парторг выдвинул нижний ящик стола и достал карту. Разложив ее на столе, он склонился над ней. Найдя нужный квадрат, кореец пометил карандашом интересующую его местность. Обвел кружками портовый город и вертолетную часть, отчертил дорогу, соединяющую два объекта, — провел поверх нее жирную линию, соединив два овала. Улыбнулся, постучал пальцами по столу. После чего занес карандаш над картой и опустил острие грифеля на излучину реки, вблизи которой была отмечена сопка. Обрисовал и это место, посмотрел на проделанную работу. Уголки губ корейца плавно поползли вверх.
Набрав короткий номер на дисковом телефоне, парторг поднес трубку к уху. Через минуту в его кабинете уже стояли два охранника. На вид им было лет двадцать, не больше. У каждого на груди поблескивал значок с изображением вождя. Выпрямив спины, подняв головы, корейцы, не мигая, смотрели на портрет Ким Ир Сена, висевший за спиной у парторга. Поудобнее устроившись на стуле, Ли Эр Йон открыл папку. Охранники замерли в ожидании. Их маленькие черные глазки перекатывались — останавливались то на начальнике охраны поселка, то на изображении Ким Ир Сена, словно они боялись обделить вниманием одного и другого.
* * *
Старый, но все еще добротный «Ми-8», принадлежавший морскому порту, пронесся над заснеженной равниной и взял курс на лесной массив. Тень от вертолета, как морская волна, переливалась по макушкам высоких деревьев, иногда проваливаясь в вырубленные участки леса. Изредка внизу мелькали дикие животные. Испуганные стрекотом лопастей, они бежали прочь, прячась в лесной глуши.
Вертолет забрал вправо и сбавил высоту. Казалось, что «Ми-8» вот-вот зацепится за верхушки деревьев и рухнет вниз. Но это было всего лишь зрительным обманом, пилот знал, что делает, — до леса оставалось метров пять. Ему не раз приходилось летать этим путем, в основном, когда вертолет арендовал Ставропольский. Щедрый бизнесмен платил не только за аренду морскому порту, но и пилоту лично, тот зарабатывал на одном полете больше, чем получал за месяц. Связавшись с базой, пилот пошел на посадку.
