Участковый прищурил один глаз и снова махнул рукой, правда, уже не столь выразительно.
– Есть у нас тут один… Больной. Живет с сестрой.
– Еще? – спросил Воронцов и, опустив ладонь на плечо Евсею, пригнул голову, чтобы заглянуть в его глаза. – Еще кого видел, дедуля? Вспомни!
Евсей морщил лоб и заламывал пальцы, вспоминая:
– Як на Заречье спустился, Санька бачил.
Участковый вздохнул и отрицательно покачал головой.
– Этот безрукий.
– Да, безрукий, – подтвердил Евсей и закивал. – Под Рождество он напився и пьяный в морозе гулял. Отморозил себе обе кисти.
– А что он так рано на Заречье делал? – спросил Воронцов у Евсея и вскинул руку, чтобы участковый больше не раскрывал рта без разрешения.
– А собаки яго знають! Может, учора в праздник какой ходил… А больше никого не бачил…
– Ты хорошо подумал? – спросил Воронцов и снова принялся ходить по комнате. – Ведь это убийство, батя. Дело серьезное.
– Не, больше никого… – уверенно повторил Евсей.
– Что там? – спросил Воронцов у участкового и показал пальцем на потолок.
– Чердак.
– Проверь. А я пойду во двор, мне уже дышать нечем.
Брезгуя касаться рукой двери, Воронцов толкнул ее носком ботинка и вышел в сени.
– Ну, хочь литру самогонки принесть? – проявил гостеприимство Евсей, вскакивая с табуретки.
6
Даша изменила бы себе, если бы не подслушала разговор, который вели мужчины, запершись в хате. Когда ей стало ясно, что водитель «КамАЗа» никуда не пропал, а его убили сегодня утром и его труп нашли в реке, она отпрянула от двери, прижала ладонь ко рту и села на край дощатой перегородки в углу сеней.
«Валерку убили! – с ужасом подумала она. – Так вот зачем тут участковый и следователь…»
Она сразу вспомнила, как водитель рассказывал ей про женщину, у которой много раз останавливался на ночь: «Она баба шумная и напористая, может даже за топор схватиться». Вывод, к которому тотчас пришла Даша, был настолько очевиден и прост, что девушку охватило волнение, и в первое мгновение ей захотелось немедленно запереть наружную дверь на тяжелый чугунный крюк. «Я одна знаю, кто его убил, – думала она, стараясь держать мало-мальский порядок в мыслях и не поддаться паническому страху. – А Юра думает, что его убили ради телевизоров… Надо что-то делать…»
Она вышла во двор, понемногу успокаиваясь. Конечно, история скверная, Валерку очень жаль, но Даша здесь вовсе ни при чем, и ей нечего бояться. Ну и что с того, что в Упрягине живет шумная и напористая баба? Какое Даше до нее дело? Пусть шумит здесь и упорствует, сколько ей заблагорассудится. А Даша свободный человек, ничего она о Валеркиной бабе не знает, никакие глупые просьбы водителя она не помнит. Сейчас распрощается с Юрой и будет добираться до автотрассы. А там снова «КамАЗы», дальнобойщики, дорога… И быстрее к югу, к морю, к солнцу, и забыть все, как дурной сон!
«Это ж до чего женщину ревность довела! – думала Даша. – Наверное, решила: не мне, так никому! Чем же она его? Неужели топором? Какие нервы надо иметь! Хорошо, что я в это время не проснулась. Вот бы натерпелась страху!»
Дашу начала одолевать вредная и навязчивая мыслишка. Она крутилась в сознании, словно оса вокруг бутерброда с вареньем, пытаясь обратить на себя внимание. «Нет, это невозможно! Я не сделаю этого!» – решительно подумала Даша, чтобы наконец определиться и не оставить мыслишке никаких шансов. Разве могла она рассказать Юре о необычной просьбе водителя, о «бабе шумной и напористой», которая «может и за топор схватиться»? В таком случае Юра свалит всю вину за случившееся на Дашу. Скажет: «Так это из-за тебя, разлучница, несчастная женщина убила водителя! Зачем дразнила ее? Зачем играла с огнем?» Судить Дашу, конечно, за это никто не станет, но как на нее будет смотреть Юра!
Даша сорвала яблоко, до блеска протерла его подолом сарафана и вернулась во двор. Она хотела заглянуть в сарай, чтобы выяснить, почему так истошно визжит свинка, но тут во двор въехал парень на велосипеде. Спрыгнув с седла, он прислонил велосипед к стене сарая и только тогда увидел Дашу.
– Здравствуй, – сказал он таким тоном, словно они уже тысячу раз виделись и Даша ему уже порядком надоела.
– Здрасьте, – ответила Даша и зачем-то медленно опустила руку с яблоком, пряча ее в складках сарафана.
Парень был босоногий, в тренировочных брюках и майке-борцовке, открывающей загорелые жилистые руки. Короткий «ежик» на его голове выгорел до такой степени, что стал светлее лица, и казалось, что парень припылил с мукомольного комбината. Лицо его было сосредоточенно, словно он на ходу решал какую-то сложную задачу, впалые щеки оттеняли отчетливые смуглые скулы. Не обращая на Дашу никакого внимания, парень пересек двор, поднялся по ступенькам на крыльцо и тут вдруг резко остановился, словно врезался в запертую дверь. Повернувшись, он вскинул почти незаметные брови и спросил:
– А ты кого ждешь?
– Участкового, – ответила Даша.
– Участкового? Он там, с дедом?
Даша не сразу сообразила, что хозяин дома – дед этого парня, но на всякий случай кивнула.
– А почему старик дома? – Размышляя вслух, парень спустился с крыльца и сел на лавочку. – Он же должен скот пасти…
Не найдя ответа, он поднял глаза и уже с открытым любопытством уставился на Дашу.
– Ты откуда?
– От верблюда, – ответила Даша и улыбнулась.
– Ну, это я сразу понял… А я с участковым не слишком дружу, потому и заходить не хочу.
– Наверное, потому, что ты не слишком законопослушный?
– Может быть… Слив хочешь?
– А я уже без спроса у вас яблоко сорвала.
– Яблоки в этом году плохие. Выброси! Как тебя зовут?
– Даша.
– А меня Лешка.
Лешка вынул из кармана горсть семечек и протянул Даше.
– Долго они уже треплются?
– А участковый там не один, – по-своему ответила Даша.
– А еще кто?
– Следователь из областной прокуратуры.
– Да ладно брехать! – насторожился Лешка.
– Честное слово! – ответила Даша и, не моргнув глазом, добавила: – А я его помощница.
Лешка даже отступил на шаг. В его взгляде сверкнули ледяные иголочки.
– Черт возьми, – сквозь зубы процедил он. – Я же предупреждал деда… Я же говорил ему, что он доиграется…
И он так стиснул кулаки, что хрустнули суставы пальцев.
– Прибью!
Даша от удивления рот раскрыла. Тут дверь терраски со скрипом отворилась, и во двор спустился Воронцов. Руки он держал в карманах брюк, одна бровь была изогнута коромыслом, в губах торчала сигарета. Следом за ним, безостановочно предлагая соленые огурчики, сошел Евсей.
