Никита взял пистолет и тихо вышел из машины.
* * *
В подъезде было темно. С каждым этажом глаза Никиты привыкали к мраку, и к пятому этажу он видел все четко. Он подошел к нужной квартире и, приложив к ней ухо, стал прислушиваться. Петли разболтались, и дверь раскачивалась в такт дыханию. Храп в соседней квартире мешал понять, есть внутри Кит или нет.
Никита постоял еще несколько секунд, потом оттолкнулся ладонями и глухо ударил плечом. На этаже вроде бы стало тише. Он взял разбег и врезался снова, целясь в замок, косяк хрустнул, и дверь с грохотом распахнулась внутрь. Никита осторожно вошел в маленькую комнату и включил свет. Вместо кровати – матрас, в одном углу гудит маленький холодильник, в другом – переносной телевизор на табуретке. Он прошел несколько шагов и отпрянул от темного силуэта в углу. Просто кожаная куртка на вешалке.
– Ты че творишь? – раздался угрожающий голос за спиной.
В дверном проеме стоял заспанный мужик в трениках и со скалкой в руке.
– Милиция, – спокойно сказал Никита.
– Ага, конечно, – не приближаясь и не отступая, пробасил сосед. – Пошел вон, щенок.
– Иди спать, мужик, не твое дело. – Никита достал из кармана пистолет, но наводить не стал. – В розыске твой сосед. Знаешь, где он?
– Ничего не знаю, – признал поражение мужик.
– Тогда не мешай обыску. – Никита отвернулся и подошел к подоконнику, где рядом с шампунем, бритвенным станком, мылом и одеколоном лежала толстая тетрадь «Октябрь – Ноябрь». Он положил ее в карман куртки. Соседа в дверях больше не было.
Никита обшарил одежду на вешалке; в карманах нашлись шариковая ручка и десять центов. Под ногами стояла большая спортивная сумка. Внутри в беспорядке лежали носки, майки, трусы. Никита брезгливо высыпал вещи на пол. Сверху оказались потрепанные боксерские перчатки, в них лежали медали. Областные и городские турниры.
У стены – небольшой кухонный стол с пустой хлебницей и кастрюлька с кипятильником. Под столом – картонная коробка с дешевой китайской лапшой вперемежку с уже пустыми пакетами. В холодильнике – банка соленых огурцов с налетом плесени, заветрившаяся колбаса. В морозилке – намертво слипшиеся в ледяной ком пельмени.
Никита продолжил поиски возможных тайников: на решетке вентиляции колышется грязная паутина, за батареей лежит черный пыльный носок. Вот такая у Кита была жизнь. Никита выключил свет и вышел. Прикрытая дверь со скрипом вернулась в квартиру. Несколько дней соседи позаглядывают внутрь, потом все разнесут.
– Точно вы из милиции? – высунулась из соседней квартиры мордочка старухи.
– Он сегодня был дома? – Никита показал ей в полутьме охотничий билет Михася.
– С утра только, так-то он тихий был, никогда ничего за ним, не пил, не кричал, не здоровался, правда…
– Если появится здесь, сразу звоните в милицию, – перебил ее Никита.
Он легко спускался по лестнице, и ему казалось, что весь дом со страхом вслушивается в шаги. На улице глубоко вдохнул, тихо открыл дверцу, положил пистолет на панель, а охотничий билет – обратно в бардачок. Михась крепко спал, будить его до четырех Никита не планировал.
Прощенный должник
Ни домой, ни в гараж, никуда, где он может быть и где его будут искать. На перекрестке пронеслась машина, издав протяжный сигнал. Вова виноват, не заметил. Он попытался успокоить дыхание, проехал шоссе и повернул во дворы блочных высоток. Объехал типовую двухэтажную школу, встал за ней, между гаражами и детской площадкой, и выключил фары. В этом тупике, окруженном многоэтажками, показалось безопасно и тихо.
Домой придут в первую очередь. Кто это будет? Ребята Начальника, афганцы или Шурик? Знать бы, чем закончилась перестрелка. В квартире ничего важного вроде нет, если не считать тетради, но никто его записи не поймет. Медали, конечно, жалко. Что делать дальше? Не дергаться, не бежать, точно не идти сдаваться. Надо залечь там, где никогда не найдут.
Одинаковые стены высоток подсказок не давали. Вова бессмысленно старался найти закономерность в горящих окнах, составить из них букву или цифру. Кажется, здесь недалеко живет Олег, он его подвозил полгода назад. Школьный друг, должник, что важно. Вова улыбнулся и полез в бардачок за записной книжкой. Вот этим он и отличается от дураков типа Михася. Все продумано, все документы с собой. Олег – адрес и телефон.
Вова вышел из «восьмерки» и спросил у женщины с коляской, в какой стороне нужный дом. Она покрутила головой и указала направление. У подъезда пришлось задуматься, вычисляя, на каком этаже может быть квартира. Не ниже пятого. Опаленная кнопка лифта безжизненно клацала. Придется идти пешком. На каждом этаже воняло кислятиной мусоропровода, иногда попадались банки с окурками, и эти два запаха смешивались. В пролете между пятым и шестым в углу сидел человек; глаза его были открыты, но Вову он не видел. Перегаром не пахло – наркоман. Квартира оказалась на седьмом этаже. На звонок никто не спешил. Наконец внутри кармана кто-то закопошился.
– Кто?! – спросил через дверь взволнованный женский голос.
– К Олегу, одноклассник.
После долгого ожидания щелкнул замок.
– Привет.
– Привет, Олег, я по делу, – решительно продавил Вова хозяина, поняв, что впускать его не собираются.
– Слушай, я… – начал оправдываться Олег.
– Давай внутри все обсудим, – спокойно, но не давая усомниться в своих намерениях, сказал Вова, подталкивая его к квартире.
– Тихо только. Жена ребенка укладывает.
– Добрый вечер, – поздоровался Вова с пожилой женщиной, снимая ботинки в тесной прихожей. Та надменно кивнула с видом «приличные люди по ночам в гости не ходят» и ушла в комнату.
– Теща, – извиняясь улыбкой, прошептал Олег и чуть громче сказал: – Проходи на кухню.
Куда повесить кожаный плащ, Вова не нашел и взял его в руки. В маленькой кухне было очень жарко, зато меньше пахло детской мочой, чем в прихожей. Люстра не справлялась и с таким метражом, и бледный свет рассеивался, оставляя углы в тени.
– Такое дело, Вован. У меня с деньгами сейчас очень плохо, на заводе обещали зарплату к Новому году, но… – отвернулся к кухонным ящикам Олег.
Вове с трудом удалось протиснуться между стеной и столом, для этого пришлось его со скрипом подвинуть. Олег поставил гостю чашку и остался стоять, стараясь не выдать волнения, отчего только чаще хлопал глазами за стеклами очков. Чай оказался жидким, судя по виду, заваренным по второму разу.
– Я не за этим. У меня проблемы. Мне надо где-то несколько недель пересидеть. – Олег уже изобразил на своем лице скорбь, собираясь указать на комнаты с тещей и ребенком, но Вова на него не смотрел. – Помнишь, мы у тебя на даче праздновали? Ты ее не продал еще? Вот считай, что я хочу ее у тебя снять на месяц.
Вова достал пять бумажек по сто долларов и положил на стол рядом с нетронутой чашкой. Глаза Олега изменили выражение, он провел рукой по залысинам.
