Рядом другая табличка – «Золото, серебро, антиквариат». Впереди Новый год, и эти черные куртки и серые пальто придут за наличными, принесут кольца, цепочки, брошки, чтобы купить подарки и продукты на праздник. Чем они беднее, тем меньше торгуются. Самое удивительное – приличных штанов у них нет, а золото есть и 100 долларов в подкладке на черный день, и кто знает что еще.
Скоро пойдут трамваи с заводов, пятница, начало месяца, а зарплату почти везде задерживают. Может, захотят кольцо пропить, а потом уже пора собираться.
– Ну, ты че?! Болеешь?! – Вова с тоской и упреком смотрел на кусок асфальта перед палаткой, весь усыпанный мелкими замерзшими плевками. – Я здесь чищу, Никит, ты гадишь.
Паренек в спортивной куртке пожал плечами, делал он это от безделья, а не по злому умыслу.
– Сходи-ка чай принеси. – Вова не глядя достал из сумочки на поясе пару тысяч рублей из толстой пачки. – Сдачу вернешь.
Никита кивнул, осмотревшись, взял с места и легко перебежал через дорогу.
– Здорово, Вован.
Вова обернулся и пожал руку Шурику. Бандит держит здесь палатку и уже хорошо поднялся, чтобы самому целый день не стоять. Хоть и моложе, а удачливее и богаче Вовы. Раньше встречались на соревнованиях, но на ринге – никогда. Весовые категории разные.
– Подмогу тебе прислали? – кивнул Шурик на Никиту, стоявшего перед ларьком на другой стороне. – Спортсмен?
– Пятиборец. – Шурик на это презрительно хмыкнул, и за Никиту стало обидно. – Второе место по области.
– Че не первое?
– Говорит, лошадь подвела.
– Да-а-а. – Шурик обвел взглядом площадь Кирова. – Конюх здесь не поможет.
– Зато стреляет метко, – улыбнулся Вова, утаив, что пистолета у Никиты нет.
Никита собирался перейти дорогу с двумя стаканами чая, но трамвай остановился, выпуская рабочих, и заслонил его.
– Тебе стрелка приписали, потому что у Начальника проблемы с афганцами?
– Не знаю.
– Поделился бы он карьером, – сказал Шурик. – Другие теперь времена настали, кончились легкие деньги. Теперь хитрее надо быть. Так просто не придешь, не скажешь, мол, мое и не ебет.
– Не скажешь, – согласился Вова, протягивая руку к горячему пластиковому стаканчику.
– Береги себя, Вован, – кивнул Шурик и, с усмешкой посмотрев на Никиту, удалился к своей палатке.
– Это кто был?
– Шурик, знакомый, – ответил Вова, прихлебывая чай и наблюдая, как Никита зубами пытается снять фантик со «Сникерса». Солнце исчезло за невидимым горизонтом, быстро сдавая края неба фиолетовой тьме. – Сворачиваться скоро начнем, не будет сегодня больше торговли.
Вова поставил чай на маленький прилавок и, пока не совсем стемнело, сел в палатке пересчитывать кассу. Две тысячи долларов, не считая мелочи, и шесть миллионов рублей. Он проверил выручку на калькуляторе, записал в зеленую школьную тетрадь с подписью – «Ноябрь – Декабрь». Деньги разбил на разные стопки, перетянул резинкой и убрал доллары во внутренний карман, а рубли в сумочку на поясе.
– Сколько там?
Вова посмотрел на Никиту и не ответил. Не холодно ему в этой куртке? Парню девятнадцать, и ничего, работает вместе с ним, недавно пришел и старается быть серьезным, смешно, конечно. Вова здесь, на площади, чуть не самый старый, двадцать девять лет скоро, и точно самый умный и спокойный. За это его и поставили на валюту. Проверенный бандит, работает на уважаемого человека с самого начала. Только и у Никиты, и у Шурика в глазах эти вопросы: если ты такой умный, почему на лотке стоишь? Почему барыжишь? Вова ответ знал, но сказать вслух было нельзя. Потому что прав Шурик, и времена меняются, и скоро их всех положат, а Вову нет. Егорка, Монтана, Кривуля – это только с лета, а за год всех похорон не упомнишь. Да и не надо, главное – на своих не оказаться. Здесь, на площади, спокойно, один день на другой похож. Собрал палатку, повесил табличку, считай выручку. По пятницам сдавай Начальнику прибыль – и насрать на дурные понятия. Как бы это Никите объяснить, сильно пацан в бой рвется? Девятнадцать лет. Никак не объяснишь.
Пора собираться. Вова привычными движениями быстро убирал планки, складывая их в центр палатки.
– Помочь, может? – перетаптывался за его спиной Никита.
– Я один быстрей управлюсь.
– Платина нужна?
Вова и Никита одновременно обернулись, глядя на худого смуглого мужика.
– Сколько хочешь?
– Сколько за полкило дашь?
Вова отвернулся и продолжил скатывать палатку.
– Откуда столько? – спросил Никита.
– С завода, – ответил мужик, судя по всему, никуда не торопясь.
Вова закончил со сборами и оглядел мужика. Возраст не угадаешь: сухой, смуглый, одежда дешевая, сквозь неприятную ухмылку видно, что все зубы стальные. Вор, что ли?
– Тебе продать больше некому, отец?
– Я порасспрашивал, за тебя сказали, ты не обманешь.
– Кто сказал?
– Брать будешь или анкету проводить? – Незнакомец закурил папиросу, и ее вонючий дым завис в холодном воздухе.
– Сколько хочешь?
– Шесть пятьсот.
– Ничего себе, – присвистнул Никита.
– Ниже курса, – пояснил мужик.
– У меня с собой столько денег нет.
– Я тоже с собой полкило платины не таскаю, – усмехнулся продавец. – Адрес мой Свободы, 128, квартира 16.
– Знаю, где это, – кивнул Вова.
– Не боишься, что выставят хату твою? – скорее с любопытством, чем с вызовом спросил Никита.
– Приходи, выставляй, – растянул мужик и, сплюнув, неспешно пошел в сторону перехода, потом скрылся под землей.
– Это че, разводка? – провожая взглядом незнакомца, спросил Никита.
– Правда, скорее всего. С заводов чего только сейчас не выносят.
– Темный какой-то.
– Сидел – это точно. – Вова привычным движением ощупал карман и сумку с деньгами. – Все, неси палатку под замок, завтра с утра не опаздывай.
– Может, довезешь до дома? – все еще не отводя взгляда от подземного перехода, куда ему предстояло спуститься, попросил Никита.
– Сам доедешь.
* * *
Белая «восьмерка» промерзла за день. Вова завел двигатель, включил печку, потянулся на заднее сиденье, достал пакет, отодвинув кресло, снял унты и переобулся в зимние ботинки. Потом вышел смести снежную пыль с лобового стекла. Постучал дворниками и смахнул иней щеткой.
– Вован, – негромко окликнул его незнакомый голос. – Дело к тебе есть.
Вова обернулся: перед ним стояли три человека, два с пистолетами и один с автоматом Калашникова. За их спинами виднелся Шурик, но разглядеть его лицо Вова не успел, тот отвернулся и подошел к коричневому «УАЗу»-«буханке» и что-то сказал в приоткрытую дверь.
