– Меня бы хоть раз так же крепко поцеловала.
– Тебя-то за что?
– А собаку?
– Она же животное.
– Думаешь, во мне этого мало?
– Ты чего такой хмурый с утра? – присела ко мне на постель Катрин.
– Твоя тварь чуть ногами моими не позавтракала. Просыпаюсь, а она мне ноги слюнявит.
– Понравилось?
– Ты у нее спроси.
– А тебе?
– Я в туалет хочу.
– Испугался? Да он с виду только такой грозный. Не бойся, иди, я кофе сварю пока.
А
Тональные сигналы в трубке, тонны ожидания. Наконец знакомый тон. Следуя всем правилам хорошего тона, я позвал ее прогуляться.
– Куда пойдем?
– Покажу тебе одно забавное место.
– Какое?
– Я же говорю, забавное.
– Далеко?
– Не бойся, это близко. Короче, жду тебя у метро «Чернышевская» в семнадцать ноль-ноль. Успеешь?
– Конечно, – услышал Алекс щенячью радость в голосе. Ему тоже захотелось визгнуть в ответ. Получилось некое подобие, будто пес выл на Луну:
– Уау-у-у.
«Сердце не обманешь», – заметил он про себя.
* * *
– Да, действительно забавный, – обходила кругом плиту Алиса. – Похоже на плиту с ближайшей стройки. – Она поправила волосы и закинула голову, чтобы рассмотреть внимательнее скульптуру.
– Памятник дырке. Современный дольмен.
– Дольмен?
– Это древние культовые сооружения из камней с отверстием в каменной плите. У нас их много на Кавказе.
– А что дырка так высоко?
– Чтобы не совали что попало, – пошутил Алекс. Алиса поняла, на что я намекаю.
– Может быть, в нее что-то видно? Как глазок в другой портал, в другое измерение?
– Хочешь посмотреть, – подошел я к Алисе сзади, не дождавшись ответа, обхватил ее бедра чуть выше колен, прижал к себе и приподнял девчонку.
– Вау.
– Что там?
– О, – прилипла глазом к дырке Алиса.
– Там райская жизнь, солнце, море, пляж, мороженое и чернокожий бармен готовит махито.
– Алиса в зазеркалье. Суй туда руку.
– Зачем?
– Бери махито и бежим.
– Он без денег не дает. Но даже смотреть на это уже счастье.
– Счастье не может быть вечным, – опустил я ее на землю.
– А бесплатным тем более, – засмеялась Алиса. Уголки ее губ вскочили, едва заметили позитив.
– Вот так всегда. Думаешь – любовь – это полет, а это падение. Счастье было так близко.
– Руку успела засунуть?
– Ну, почти. Там окурков уйма. А зачем?
– Одна из легенд гласит, что если просунуть руку в эту дырку и загадать желание, то оно обязательно сбудется. Желание ты озвучила, так что жди моря, солнца и чернокожего принца.
* * *
Секс был без правил. Едва мы зашли в мастерскую, я скинул сумку, прижал к себе Алису, выедая ее шею поцелуями. Под моим напором она прижалась к столику с красками, потом вовсе села на него. Я распахнул ее фиолетовую блузку и провел рукой по груди. Предчувствие любви пробежало дрожью по ее коже. Ничто так не возбуждает женщину, как предчувствие любви.
Некоторые тюбики были открыты. Красный, желтый, белый. Скоро ее короткая черная юбка стала похожа расцветкой на Павлово-Посадский платок. Я попытался развернуть Алису, но она заартачилась:
– Нужна я тебе падшая?
– Нет.
– Вот и не ставь меня в неудобное положение.
– Почему падшая? – продолжал я есть ее грудь.
– Потому что мне кажется, что этот стол не выдержит такого накала, и я рухну вместе с ним.
Я не стал настаивать. Задрал юбку, под которой только стринги, тонкая полоска ткани. Отодвинул ее, чтобы открыть калитку в лагуну, скинул с себя шорты и вошел. Там было жарко. Страсть металась в темной неге влагалища. Алиса была похожа на изголодавшуюся волчицу, алчную и свирепую, которую не кормили сексом бог знает сколько. Я грыз ее своим членом, будто хотел пройти сквозь тело и найти там, ни много ни мало, счастье.
Затем я оторвал ее тонкое тело от стола, придерживая снизу за ягодицы. Алиса обхватила своими ногами мои бедра. Мы покружились по комнате несколько мгновений, пока не рухнули на диван. Там я намазал ее железной рукой на постель и начал медленно есть.
– Я не думала раньше, что это может быть так приятно, – кричала мне с седьмого неба Алиса. – Что ты себе позволяешь?
– Я тебя кушаю.
– Это и есть любовь?
– Не знаю.
– Могу сказать откровенно одно, у меня диета. Я не ем что попало.
* * *
– Какой твой любимый праздник? – спросила Алиса, придя в себя через несколько минут.
– Новый год, точнее его приближение.
– А я больше люблю День рождения.
– Почему не Новый год?
– Темно, холодно. Все чего-то ждут, ты тоже ждешь. И когда шаришь под елкой, а там пусто, особенно сильно понимаешь, что ты не подарок.
– Тебя что родители не любили? – укрыл я ее простыней.
– Не любили.
– Почему?
– Они любили друг друга.
– Тебе сколько лет?
– Двадцать один.
– Черт, у меня такое впечатление, что я сплю с ребенком.
– У нашей любви большая разница в возрасте, но не вздумай меня удочерять. У тебя было много женщин? – спрятала она свое лицо под простыню.
– Достаточно.
– А у тебя мужчин?
– Было, но настоящий всегда один.
– Это сильно.
– Да, но только чем сильнее я становлюсь, тем больше хочется быть слабой.
– Знаешь, детка, в тебе есть что-то кремовое, ты разглаживаешь морщины моей закостенелой душе. Зачем ворошить прошлое, когда можно уложить настоящее, – обнял я ее и нырнул своими в девичьи пухлые губы.
* * *
Все знакомства ведут в постель, если идти до конца. Можно целовать от щиколоток до век, можно покусывать интимно и скромно, можно дико стонать и кричать, можно по дому прекрасными голыми ходить и быть почти что счастливым, все это можно, пока не разлюбишь. Расставаться всегда трудно, особенно когда уже приручил.
Я договорился встретиться с Майей в одном из кафе рядом с университетом и пришел намного раньше. В кафе почти никого не было, видимо, час обеда уже миновал. Только одна женщина лет тридцати за соседним столиком. Довольно близко, я даже чувствовал ее присутствие, оно показалось мне великолепным. Из чего же сделаны женщины, рожденные так притягивать, и способные так отталкивать?
