– Когда кто-нибудь понравится мне, я немедля сообщу. А покуда я просто смотрю.
– Сюда ты пришел не смотреть.
– Ошибаешься. Я смотрю и здесь.
– Что ж, тогда взгляни вон туда, – Мойра показала куда-то вдаль. – Правда, нет на свете пейзажа красивее? Когда Клайв писал его, никто не верил, что такое существует на самом деле.
Фалько кивнул. На западе солнце почти коснулось моря, а испанское побережье на горизонте пылало гармоническим красно-оранжевым великолепием. Цвета сотворения мира, подумал он. Или конца света.
Самые узкие улочки уже скрывались в полумраке, а вокруг Соко-Чико вспыхивали первые огни. Фалько шел вниз по улице Христиан, поглядывая на слабо освещенные изнутри арабские и еврейские лавки кожевников, галантерейщиков, менял. Когда он проходил мимо кабаре, две ярко накрашенные женщины – мавританка и христианка, – которые стояли в дверях под керосиновым фонарем, бросавшем маслянистые блики на кожу их оголенных рук и ног, завлекательно прищелкнули языками.
На площади клубилась густая толпа – деловито сновали и праздно фланировали прохожие, уличные торговцы, длиннобородые евреи, арабы в чалмах и бурнусах, а за столиками кафе под все еще лиловым небом среди множества европейцев обоего пола выделялись своими красными фесками люди в костюмах с галстуками. Разноязыкий говор сливался в ровный гул.
Добравшись до кафе «Сентраль», Фалько оглядел веранду. Там за одним из столиков ждал его толстяк Рексач в сдвинутой на затылок потрепанной соломенной шляпе и с бокалом в руке. Заметив Фалько и не подавая виду, что они знакомы, поставил бокал, поднялся и пошел через площадь, в своей странной манере загребая руками так, будто они влекли вперед его грузное тело. Фалько следовал за ним на расстоянии. Они миновали кафе «Фуэнтес», тоже переполненное посетителями, и свернули за угол на узкую, круто забирающую вверх улочку. Наверху Рексач дождался Фалько и сказал, едва справляясь с одышкой и обмахиваясь шляпой:
– Куда мне по таким кручам лазать.
Потом показал на дверь в магазин ковров. Фалько машинально тронул на поясе кожаную кобуру с пистолетом на боевом взводе и следом за Рексачем вошел внутрь. Там, как и во всех заведениях, торгующих таким товаром, пахло застарелой, въевшейся в густой ворс пылью. Хозяин – пожилой мавр – поклонился им и отдернул занавеску в глубине. Там обнаружилась комнатка, и с кожаных подушек поднялся при их появлении человек в европейском костюме, но без галстука. Рексач наскоро представил их друг другу:
– Капитан второго ранга Антонио Навиа, командир миноносца «Мартин Альварес». Сеньор Рамос. Теперь позвольте откланяться.
Он вышел и задернул за собой занавеску, хотя, по предположениям Фалько, остался где-то поблизости, чтобы слышать разговор. Обменявшись рукопожатием, новые знакомые мгновение рассматривали друг друга. Моряк – на вид лет пятидесяти – был черноволос, высок, худощав, с твердой складкой губ и резко очерченным, тщательно выбритым лицом.
– Спасибо, что пришли, – сказал Фалько.
– Я получил приказ.
Он был корректен и суховат. Со строгими, даже несколько чопорными манерами. Штатское платье сидело на нем неловко, как на всех, кто привык носить военную форму. Пиджак был слегка широковат в плечах. В расстегнутом вороте сорочки поблескивала золотая цепочка. Когда же они уселись напротив друг друга, Фалько по тому, как оттопырился правый карман пиджака, понял, что и Навиа на встречу пришел не с пустыми руками.
– Полагаю, – сказал Фалько, – вы в курсе дела.
– Да. Я знаю даже, как вас зовут по-настоящему и в каком вы звании.
Фалько усмехнулся про себя. Флот есть флот: морякам, прежде чем перейти к делу, непременно надо установить субординацию. Определить место каждого.
– Забудьте вы об этом, – сказал он, попробовав взять доверительный тон. – Звания – всего лишь формальность. Не принимайте их в расчет.
Отклика по этому поводу не последовало. Ноль градусов. Офицер ограничился тем лишь, что взглянул на Фалько с исконной, хотя и затаенной благодаря дисциплине и воспитанию, неприязнью военного моряка к сухопутному шпаку. И с ожиданием, что собеседник расскажет все, что должен рассказать.
– Ситуация мне известна, – заговорил Фалько. – И потому ограничусь всего несколькими вопросами. Если не ошибаюсь, приказ у вас прежний – держать под наблюдением «Маунт-Касл». Если выйдет в море – перехватить. Верно?
– Точно так.
Фалько покосился на занавеску и понизил голос:
– Общались с капитаном?
– Не вижу необходимости. Он, надо полагать, выполняет свои приказы. А я – свои.
Какой бесстрастный тон, отметил Фалько. Холодно доносит информацию, ничего более. Судя по всему, не слишком доволен, что приходится торчать на берегу и давать объяснения гражданским, чин себе не выслужившим, а получившим в силу особых обстоятельств.
– Дипломаты до чего-нибудь договорились?
– Нет, насколько мне известно. Контрольная комиссия подтвердила срок, по истечении которого «Маунт-Касл» обязан покинуть Танжер. Осталось четыре дня.
– Не продлят?
– Не знаю… – Моряк задумался на минуту. – Не думаю, потому что идет сильное и разнообразное давление. Так или иначе, за несколько часов до срока выйду в море и там буду ждать «Маунт-Касл».
– А если он не захочет сдаться?
– Буду топить.
– Он не безоружен.
– Это так. Под кормовой надстройкой замаскирована трехдюймовая пушка «викерс». Но против моего миноносца у него нет шансов.
Фалько послал ему улыбку сообщника, оставшуюся безответной.
– Сознает ли это капитан «Маунт-Касл»?
– Разумеется. Любой моряк это понимает. Мы с ним стоим бок о бок у стенки. Можно было рассмотреть в подробностях. А он, по слухам, капитан знающий и умелый.
– И кажется, астуриец, как и вы? И фамилия у вас многозначительная
[7].
– Ничего удивительного. Астурия – край моряков и шахтеров.
Сказано было все так же холодно и сухо. Фалько с любопытством рассматривал собеседника. Потом, упершись руками в колени, подался к нему:
– И вы в самом деле готовы пустить его на дно вместе с золотом в трюмах?
– Не сомневайтесь.
– Но ведь ваше задание – завладеть грузом?
– Получится – захвачу. А если вне танжерских территориальных вод подам сигнал остановиться, а он не выполнит приказ и окажет сопротивление, потоплю. И мне все равно – золото у него в трюме или печатные иконки.
– Красные добиваются, чтобы его эскортировал британский военный корабль.
– Это невозможно. Ройял Нейви
[8] никогда не вмешивается в подобные дела так грубо.
