Танцы продолжались. На пятачок выходили девицы со своими кавалерами: среди них были и матросы-испанцы с обоих кораблей. Топчась в тесноте площадки, пары постоянно задевали друг друга. От этого напряжение только возрастало, и Фалько заметил, что даже вожаки – боцман и старшина-артиллерист – поглядывают друг на друга враждебно.
– Марксисты вонючие, – снова пробормотал матрос, который выходил в уборную.
Сейчас он, отхаркнувшись, с удивительной меткостью сплюнул в урну.
Сейчас начнется, подумал Фалько. Не в море, а тут. Это так же точно, как то, что у меня нет бабушки. Сейчас искры полетят, а за ними – и клочья. Придя к этому выводу, он спросил еще два пива – себе и легионеру, который прочувствованно его поблагодарил, – и, привалясь спиной к стойке, сел поудобней, чтобы не пропустить зрелище. Еще он пытался просчитать, как последствия драки между франкистами и республиканцами могут повлиять на его миссию.
– А-а, черт, вот только их и не хватало! – сказал легионер, взглянув на дверь.
Фалько посмотрел туда же. В этот миг в заведение гурьбой ввалились английские матросы с эсминца «Борей», стоявшего на рейде. Рослые, румяные, татуированные, горластые, они явились с намерением устроить загул, и было очевидно, что по дороге уже успели заглянуть в несколько баров и кабаре. Разместились за стойкой, куда к ним тотчас подсели две незанятые девицы – мавританка и та самая блондинка, от услуг которой отказался Фалько. Англичане встретили их шумно и радостно, заказали им выпить, облапили. Потом двое вытащили их на площадку, где и так было не повернуться, и пустились в пляс, ухватив своих партнерш за бедра и обливаясь по́том. Один из матросов – широкоплечий белобрысый верзила – явно перепил и в танце выкидывал какие-то неуклюжие коленца, задевая и толкая остальных. Когда это произошло во второй или третий раз, моряк с «Маунт-Касл» в ярости обернулся к нему. Фалько не слышал их диалога, зато прекрасно видел, как англичанин кулаком врезал республиканцу по лицу.
– Колоссаль! – одобрительно воскликнул легионер.
Лишь позже, когда все уже было позади, сумел Фалько восстановить канву событий, сменявших друг друга с ошеломительной быстротой.
После зуботычины англичанина моряки с «Маунт-Касл» взвились как на пружинах, бросили своих дам и кинулись на обидчика, а к нему на помощь, в свою очередь, подоспели от стойки товарищи. Тогда, повскакав из-за столиков, устремились на выручку и Негус и его люди. Завизжали девицы, непричастные к конфликту мужчины поспешили убраться подальше. Полетели бутылки и стулья, и танцевальная площадка превратилась в поле битвы. На оголтелый пьяный напор, подхлестнутый скверным, туманившим мозги вином, англичане ответили своим обычным презрительным умением – точно, жестоко и наверняка били чернявых, жилистых, остервенело-упорных испанцев, которые в слепом, почти самоубийственном бешенстве, со страшной бранью и божбой лезли на них.
Англичане были и здоровей, и многочисленней. Негус получил удар, от которого упал на колени, кто-то-то из его людей, которому засветили бутылкой по черепу, рухнул на пол. Матросы с «Борея», уверившись в своем превосходстве, подбадривали друг друга молодецкими возгласами.
Девицы из кабаре и посетители кольцом обступили дерущихся. Фалько, с флегматичным интересом наблюдая за происходящим, заказал еще два пива, угостил легионера сигаретой и закурил сам. Поглядев на матросов с «Мартина Альвареса», убедился, что они, оставшись за столиками, явно чувствуют себя неловко, переглядываются и что-то горячо втолковывают старшине. А тот мотает головой в знак отказа и продолжает бесстрастно взирать на побоище. Но вот он встретился глазами с боцманом Негусом, который, пошатываясь, с трудом поднимался на ноги и явно собирался вновь броситься в свалку. От Фалько не укрылось, с каким безмолвным осуждением и упреком Негус взглянул на своего соотечественника и врага, прежде чем ринуться на ближайшего англичанина.
– Бей испанцев вшивых! – завопили матросы с эсминца.
Эти слова, вдруг прорезав шум схватки, прозвучали отчетливо и ясно. Тогда старшина, вероятно, понимавший по-английски, что-то сказал своим, а что – Фалько не расслышал. Потом снова – дважды – мотнул головой, но теперь уже сверху вниз, словно соглашаясь со своими мыслями. Сквозили в этом движении покорность судьбе и внезапное понимание, что ничего иного не остается и выбора нет. Он поднялся из-за стола – почти неохотно, чуть ли не с глубоким вздохом сожаления. Потом ухватил за горлышко бутылку, разбил ее о ребро стола и во главе своих людей кинулся на англичан.
Потом Фалько увидел моряков на улице, где их допросили, сделали строгое внушение и отпустили восвояси. До этого в кабаре, крутя дубинками над головами в красных фесках и истошно свистя, влетели местные жандармы. Прекратить драку и навести порядок им удалось далеко не сразу.
Командовавший жандармами французский лейтенант, как видно, поднаторел в делах такого рода. Уладил все – переписал имена участников, включая англичан, приказал немедленно отправляться по своим кораблям, вызвал «скорую помощь» для пострадавших. Их оказалось немного – одному испанцу с «Маунт-Касл» разбили голову бутылкой, а прочие отделались ушибами разной степени тяжести, но все могли держаться на ногах. Что касается британцев, то им превосходящие испанские силы нанесли больший ущерб – двоих пырнули ножом, одному осколком бутылки распороли щеку так глубоко, что стал виден язык, нескольким сломали челюсть и причинили еще кое-какие увечья.
Испания наконец стяжала себе победу. А побежденных мелкими стежками зашьют хирурги, подумал Фалько.
Англичане уже ушли. Испанцы из обеих партий, перемешавшись, вывалились на улицу под суровые взгляды жандармов и любопытные – припозднившихся прохожих. Вышедший следом Фалько наблюдал за земляками.
Зрелище было любопытное. Они стояли, опустив головы, демонстрируя сбитые кулаки и окровавленные лица, а кое-кого пришлось поддерживать под руки. Военные моряки с «Мартина Альвареса» и члены экипажа «Маунт-Касл» перемешались. Шло сдержанное обсуждение недавней схватки. Негус и артиллерийский старшина сначала оглядели своих, словно на вечерней поверке, потом исподлобья, как мальчишки, которым после потасовки в школьном дворе велели помириться, посмотрели друг на друга. Враждебности в этих взглядах уже не было, отметил Фалько, а любопытство – присутствовало. Как и взаимная признательность, безмолвная и спокойная. Они изучали друг друга так, будто впервые видели и собирались запомнить навсегда.
Тут из дверей кабаре вышел седоусый французский офицер и суровым тоном предупредил всех: тому, кто через пятнадцать минут не будет на борту, ночевку обеспечат в тюрьме. Он дунул в свисток, отдал несколько громогласных команд, и моряков рассортировали: республиканцев направо, франкистов – налево. Фалько заметил, что расходились они неохотно. Явно подчиняясь силе. Многие улыбались, позабыв недавнюю неприязнь, а иные даже пожимали друг другу руки.
Негус и старшина переглянулись в последний раз. Оба так и не произнесли за все это время ни слова. Республиканец чуть наклонил голову, едва заметно улыбнулся, и то же сделал франкист. Потом по разным улицам две группы отправились на корабли.
