При этих словах Ева замкнулась в молчании, но через минуту вдруг проговорила:
– Знаешь… По сравнению с тем, что представляет собой этот мир, ты еще ничего.
Фалько засмеялся негромко, словно про себя. Ева повела плечами, будто ей что-то мешало, и сказала:
– У меня приказ.
– Ага, вернуться в Россию. Но на «Маунт-Касл» ты никуда не вернешься. Путь твой окончится в нескольких милях от берега.
Ева молчала, и через минуту вновь заговорил Фалько:
– Оставайся.
Она взглянула на него с особенным вниманием. Казалось, отыскивает какой-то тайный и важный смысл в его словах – прежних и только что произнесенных.
– А что сделаешь со мной, если останусь?
Он снова рассмеялся – весело, но как бы и с безрадостной готовностью покориться обстоятельствам:
– Ничего не сделаю. Моя работа кончается здесь. И притом неудачей.
– Я тоже провалилась, – тихо и горько рассмеялась она. – В этом что-то есть, а? Два провалившихся агента стоят в нескольких шагах от тридцати тонн золота, которое очень скоро окажется на дне морском.
– Когда кончится эта война, победитель сможет его достать.
– Кто бы ни победил, мы с тобой проиграли.
– А как же твой пролетарский рай? – насмешливо спросил он.
– Настанет когда-нибудь, не сомневайся.
Ева отвечала очень серьезно. И смотрела на влажный причал, блестевший в тумане отсветами далеких фонарей.
– Другие, – добавила она спокойно, – пройдут по моему следу.
Потом прошла несколько шагов и снова остановилась:
– Как по-твоему: мы любили друг друга?
Фалько пожал плечами. Воротник пиджака был по-прежнему поднят до ушей, руки спрятаны в карманы. Слишком много тумана, подумал он, оглядевшись. Слишком много серого в этих ореолах мутноватого света, ставшего взвесью в мириадах крошечных капель, которыми пропитан воздух. Фалько глубоко вдохнул его влагу.
– Оставайся на берегу, – сказал он мягко. – «Маунт-Касл» пусть идет себе, а ты оставайся тут. Даже кое-кто из экипажа сойдет на берег или уже сошел. Кирос оставит ровно столько, сколько нужно, чтобы держать курс, ход и вести огонь.
Ева еще помолчала.
– Я могу драться, – пробормотала она.
– Никакой драки не будет… У миноносца против пушчонки «виккерс» – пять крупнокалиберных орудий. Когда он отыщет «Маунт-Касл» – туман, не туман, сегодня или суток через двое, – тот и десяти минут не продержится на плаву.
– Но ведь, возможно…
– Нет. Невозможно. Ничего больше не возможно. И Кирос это знает.
Ева словно не слушала его, повернувшись лицом к черному силуэту «Маунт-Касл».
– Я должна с ним поговорить.
Фалько вздохнул обескураженно.
– Да, наверно. Наверно, должна.
Она недоверчиво и внимательно покосилась на его руку, которую он держал в кармане пиджака.
– Ты меня отпускаешь?
– Конечно.
Какое-то время они смотрели друг на друга. Потом Ева решительно направилась к караулке, а Фалько после недолгого колебания – следом. Вместе прошли мимо часовых, которым Ева предъявила пропуск. Только тут она заметила, что Фалько идет позади.
– Это со мной, – сухо сказала она.
Бок о бок в молчании дошли до трапа. Темная туша парохода высилась у причала – швартовы еще не отдали. Рокотала машина, темный пар шел из трубы, несколько матросов сновали по шканцам. Сверху с любопытством смотрели на гостей двое моряков с пистолетами на боку.
Ева сняла косынку, откинула голову, чтобы волосы не лезли в глаза, и снова завязала концы под подбородком.
– Можно я останусь в твоем плаще?
– Разумеется.
– Я вся в грязи… Не хочу показываться им в таком виде.
– Конечно.
Они стояли лицом к лицу под влажным светом горевших наверху судовых фонарей. И от их сероватого сияния глаза Евы обрели особенный неяркий, приглушенный блеск. Словно сквозь тьму и туман она глядела куда-то вдаль, в некое несуществующее будущее.
– Я побуду здесь, – сказал Фалько.
Склонив голову набок, она рассматривала борт судна.
– Думаю, что останусь там.
– Надеюсь, ты этого не сделаешь.
Она не ответила. Повернулась и пошла по трапу, гудевшему под ее ногами. Светлое пятно плаща удалялось и наконец исчезло в полукруглом проеме люка.
Последняя карта, вспомнил Фалько. И закурил.
Близилось утро, но свет зари пробивался с трудом. Наконец смутно забрезжило в восточной части небосклона, потом в смешении свинцово-серого и розового призрачно обозначились силуэты портальных кранов и навесов. Слышались только крики чаек, паривших над причалом.
Фалько ждал, присев на какие-то ящики. Он уже очень замерз, но все не решался уйти. Неподалеку, у пирса, на фоне светлеющего с каждой секундой неба все яснее проступали две мачты «Маунт-Касл», труба, отдушины вентиляторов. Безлюдная прежде палуба ожила – сновали матросы, готовясь сниматься со швартовов.
Перед заграждениями стали собираться зеваки – портовой народ и горожане, которые пришли поглазеть на выход «Маунт-Касл», – и жандармы сдерживали их напор. Было в толпе и несколько женщин. От здания таможни подъехали экипажи и один автомобиль. Весь город знал, что должно произойти, и ранние пташки желали всё видеть собственными глазами. Иные шли вдоль волнореза до самой оконечности пристани, откуда все представало как на ладони, но сегодня из-за тумана видимость сократилась до двухсот метров.
Фалько потер окоченевшие ладони. Пропитанный влагой воздух вымочил ему пиджак, волосы и лицо. Хотелось курить, но болела голова – в правый висок все сильней било невидимым молотком. Он с детства знал эти симптомы. Если так и оставить, череп будет просто разламываться, начнется тошнота. И потому он поднялся и поглядел по сторонам. Наверняка в караулке найдется глоток воды запить кофе-аспирин, подумал он. И двинулся к жандармам.
Начальник караула, состоявшего из местных и европейцев, усатый здоровяк-капрал, оказался испанцем. Воды у него не было, а вот бурдюк с вином он охотно предоставил Фалько. Тот разжевал таблетку, закинул голову и струей терпкого до едкости вина, пущенного прямо в глотку, смыл горечь. Потом вернул бурдюк и предложил капралу сигарету, которую тот с удовольствием взял. Прикуривая от зажигалки Фалько, показал на тех, кто толпился за проволокой:
– Вот ведь неймется людям… Не могут пропустить такое зрелище… Сходили бы лучше в кино.
– Чужие трагедии завораживают, – возразил Фалько.
– Вот и я про то. – Капрал выпустил дым и с удовольствием взглянул на сигарету, потом кивнул на «Маунт-Касл»: – Бедолаги, а? Вот влипли…
