— Шабашит, небось, где-нибудь, ясное дело…
— Чего его искать? Он тут ни при чем — наш маньяк ему заплатил, чтобы он подключился по своему паспорту к сотовой компании, и все дела…
— Это не более чем предположение, — сухо сказал Гулин.
— Слушай, отстань, — отмахнулся Лобов. — Его хозяйка сказала, что у него сильнейший дефект речи, и вообще, по ее словам, он был слабоумный… Так что это ты брось…
Телевизор все-таки включили. Это был старенький советский «Рубин», ловивший всего два канала, но он был единственный на весь отдел, если не считать японского, который стоял в кабинете Богданова. До программы «Время» оставалось несколько минут, и на ОРТ заканчивался документальный фильм о завсегдатаях столичных ночных клубов. На экране мелькали знаменитости — мужчины и женщины — в экстравагантных туалетах.
— Ба, знакомые все лица!.. Юр, поди-ка посмотри! — позвал Сурин.
— Что там еще?
— Поди-поди! Глянь…
Лобов подошел к телевизору и уставился на экран.
— А-а… Понятно.
— Кто это? — вяло поинтересовался Гулин.
— Не знаешь Оксану Кульбиду? Ну ты даешь!
— На кой она мне? А, впрочем…
Гулин подошел ближе, глянул и отошел, ничего не сказав.
— Ну и как тебе? — поинтересовался Лобов.
— Она меня интересует не как женщина, а как свидетель по делу.
— О как! А как женщина она тебе, стало быть, не нравится? — возмутился Сурин.
— А чему тут нравиться?.. Волосы крашеные, грудь — силиконовая, вся — в автозагаре…
— Ты чего! Такие, как она, загорают на Багамах. Да и грудь у нее настоящая…
— Ты-то откуда знаешь?
— В тещином журнале прочитал.
— Там тебе напишут…
— Про нее попробуй напиши что-нибудь не то — в момент яйца отстрелят.
Гулин усмехнулся.
— Тоже мне, любовница Аль Капоне…
— Круче! Она, Андрюха, девушка самого Барсукова.
— А-а, понятно…
Гулин собрался зевнуть, но не успел и так и замер с открытым ртом.
— Погоди-погоди, это какого же Барсукова? Того самого, что ли?
— А ты знаешь какого-нибудь другого? Барсуков Игорь Александрович, старый знакомый…
— Ни хрена себе!
— Ты что, не знал?
— У меня тещи нет, и светскую хронику я не читаю.
— А зря!
Гулин не ответил. Он стоял посреди комнаты и о чем-то сосредоточенно думал.
— Слушай, Юра, — сказал он наконец, — дай-ка ты мне ее телефон…
Лобов хитро подмигнул Гулину.
— Все-таки решил познакомиться?
— Не смешно.
— Зачем она тебе?
— Ни за чем, — упрямился Гулин.
— А все-таки?
— Раз она любовница Барсукова…
— Ну и что? Ты же вроде подозрения с него снял?
— С него — да. Но не с нее.
— Слушай, Андрей, не сходи с ума. Она — известная модель. Каждый день мелькает в ящике. Ее каждая собака знает. Зачем ей красть ребенка, ты сам подумай? Что она, по-твоему, будет с ним делать? И потом, если он вне подозрений, то она — тем более. Как жена Цезаря.
— Видишь ли, я в отличие от тебя уверен, что все три убийства и похищение Маши Шрамковой связаны между собой. Как именно они связаны, я не знаю, но я в этом твердо убежден.
— Слушай, Андрей, ты часом не запутался? То ты нас всех уверял, что Мухин — главный неуловимый мститель. Потом ты признал, что он слабак и сыграл в этой истории роль марионетки, но что за его спиной стоит кто-то, кто…
— Повторяю — эти истории связаны. А раз так, я считаю правильным трясти каждого, кто так или иначе крутится в этом деле. А эта Оксана — крутится. И еще как.
— Да в том-то и дело, что нет! — взорвался Лобов. — Она тут ни сном ни духом! Любовник уехал, она и решила прогуляться налево, вот и все. Дело житейское. Ты пойми, чудак-человек, я же с ней говорил. Она об убийстве Сапрыкина даже не слышала. Я уж не говорю про другие. Она сказала, что понятия не имеет о том, что Хинштам занимался этими делами. И я ей верю. Она тут попалась, как… как… как кур.
— Как курица… — проворчал Гулин и полез в карман. В пачке оставалась последняя сигарета. Он вспомнил, что накануне вечером собирался бросить курить, вздохнул и сунул сигарету в зубы. — Я понимаю, Юра, скорее всего, ты прав. Но проверить ее или хотя бы поговорить с ней, чтобы составить о ней какое-то мнение, я обязан. Ты же ее о ребенке не спрашивал?
— Нет.
— Ну вот, видишь.
— Для чего бы, черт возьми, я стал ее спрашивать?
Гулин чиркнул зажигалкой, затянулся и устало посмотрел на Лобова.
— Слушай, Юра, дай телефон.
— На, на, возьми, пинкертон чертов!
Гулин достал свой мобильный.
— Ты хочешь прямо сейчас?!
— Почему бы и нет? Договорюсь о встрече…
— Давай хотя бы завтра. Никуда она не денется — она под подпиской о невыезде. И вообще я не понимаю, зачем тебе это нужно…
— Хотя бы для того, чтобы спокойно спать.
— Хочешь сказать, что без этого ты?..
Гулин покачал головой. — Без этого — никогда.
Последнее было большим преувеличением — Гулин так устал, что заснул бы, даже если бы его подвесили вниз головой.
5
— Женька, наконец-то! — воскликнула Татуся, увидев Женю на пороге своей квартиры. — Обещала позвонить и пропала, а я тут с ума схожу! Что случилось? На какую дачу ты ездила? Я ничего не поняла… Давай раздевайся и проходи… Рассказывай.
Женя вошла в комнату и устало опустилась на диван. — Рассказывать, собственно, нечего…
— Как?! Валентина Георгиевна сказала, что убили какую-то преподавательницу из МИДа и что у нее нашли…
— Нашли.
— И что?
— Ничего. По версии Гулина, Машу она сфотографировала случайно, скорее всего где-то недалеко от своей дачи…
— Так ты туда ездила?
Женя кивнула.
— Зачем, я не понимаю…
— Получилось, что ни за чем, — вздохнула Женя. — Понимаешь, Маша снята на фоне куста бересклета, и я хотела по нему найти это место…
— По кусту?!
— Бересклет встречается не так уж часто…
— А-а… понятно… Ну и что? Неужели нашла?
— Куст нашла.
— Правда?! Тот самый, ты уверена?
