— Нет, потому что их там как минимум два. Один возле дач, другой — по дороге на станцию.
— А что за дачи?
— Несколько новорусских домов, в которых никто не живет.
— Как это — никто? Не может быть… Ты говорила с Гулиным? Про куст сказала?
Женя махнула рукой.
— Он там был раньше нас…
— Ты ездила с Митей?
— Ну да…
— Видишь, получается, что Гулин вовсе не такой дурак, как ты думала… — сказала Татуся и едва заметно покраснела. — Что он сказал?
— Сказал, что дома построены в начале девяностых, что тогда люди вкладывали деньги в такие постройки… Что человек, у дома которого растет этот несчастный куст, с тех пор так разбогател, что этот дом перестал представлять для него интерес… Теперь он отдыхает в других, более привлекательных местах… К тому же в момент похищения его даже не было в стране. В общем — ничего…
— Погоди. Совершенно не обязательно, чтобы похититель был именно из того дома, где куст.
Женя вздохнула.
— В том-то и дело…
Татуся помолчала и нерешительно спросила:
— Ты слышала, что убили Хинштама?
— Кажется.
— А что было у Гришаковой? Ты мне так и не рассказала…
— Что рассказывать? Ничего интересного — светский треп.
— Светский треп — о чем?
— Не помню. Ни о чем.
— И все-таки?
— Например, она попросила меня придумать название для детского модельного агентства…
— Это еще зачем?
— Затем, что она собирается таковым обзавестись. Даже предложила мне оформить офис. И придумать название.
Татуся фыркнула:
— И что ты ей посоветовала?
— Татка, отстань! Как я могла посоветовать это назвать? «Мечта педофила»? «Кошмар Свидригайлова»?
Татуся засмеялась, но, заметив, что Женино лицо исказилось судорогой, быстро проговорила:
— Она, небось, и не знает, кто такой Свидригайлов…
— Думаю, знает, — сквозь зубы проговорила Женя. — Она производит впечатление вполне нормального человека…
— Тогда почему ты не попросила ее о деньгах, как собиралась?..
— Во-первых, мне до сих пор никто не позвонил, и не факт, что позвонит. Во-вторых, я хотела сперва посмотреть на нее…
— Хорошо, посмотрела. Вывод?..
— Я же говорю, она вполне ничего… Она, например, с сочувствием говорила о какой-то своей подруге-модели, которая родила и…
Женя внезапно замолчала и безумными глазами уставилась на Татусю.
— Которая родила… И что, Женя?
— Татка, подожди, молчи! Дай подумать! Ты помнишь, ты читала мне журнал, в котором было написано про эту модель… Оксану… как ее? Где он?
Женя вскочила и заметалась по комнате.
— Оксану? — переспросила Татуся, с недоумением следя за ней взглядом.
— Ты что, забыла? Модель, которая что-то там рассказывала про свою интимную жизнь… Ты еще называла ее русской… этой, как ее… — Женя пощелкала пальцами.
Татуся вытаращила глаза.
— Ты имеешь в виду Оксану Кульбиду?
— Да! Кульбиду! Точно!
— Во-первых, не журнал, а газета. Во-вторых, зачем тебе?
— Татка, прошу тебя, очень нужно! Постарайся вспомнить, где он. Ты же его читала совсем недавно!
Женя так разволновалась, что у нее затряслись руки. — Может, в коридоре? — растерянно проговорила Татуся, и они обе кинулись к тумбочке, на которой лежали предназначенные на выброс бумаги.
— Это программа… Это не то… не то… Боюсь, что я ее выбросила… Я же не знала, что она тебе понадобится! Что с тобой? Ты такая бледная. Тебе нужна именно газета или статья про Оксану?
— Статья. Меня вдруг осенило — там же была фамилия ее спонсора или любовника… как там его… Случайно не помнишь?
— Прекрасно помню — Барсуков.
Женя ахнула.
— Это точно? Ты уверена? Именно Барсуков?
— Ну да. Игорь Александрович Барсуков. Зачем тебе? Можешь объяснить?
— Могу. — Женя перевела дыхание. — Только дай мне сигарету и не говори, что я сумасшедшая.
Татуся протянула ей пачку сигарет и зажигалку.
— Хорошо, не скажу. Ну?
Медленно, взвешивая каждое слово, словно проверяя себя, Женя начала объяснять.
— Гулин сказал, что один из домов — там, в Лужках — принадлежит Барсукову Игорю Александровичу.
— Тому самому, ты уверена? Может, это другой?
— Таких совпадений не бывает. Подожди, не перебивай, я и так еле соображаю. Так вот, Гришакова — она тоже модель — эту Оксану знает. Она сказала, что три года назад та родила дочь и до недавнего времени скрывала ее ото всех…
— Скрывала? — переспросила Татуся. — Зачем?
Женя досадливо поморщилась.
— Не знаю. Я не очень-то вникала во все это — мне было все равно… Вроде затем, что этого требовала ее сложная профессия…
— Ерунда какая-то…
— Вот именно… Но не в этом дело. Дело в том, что один из этих кустов растет у дома Барсукова, а Барсуков, если ты не ошиблась, любовник Оксаны…
У Жени от волнения дрожали губы, и Татуся с испугом следила за ней.
— Я не ошиблась. Но… что ты хочешь сказать? Что это она? Или он? Что ее дочь, которую она прятала, — это Маша?!
— Я понимаю, звучит абсурдно, но тебе не кажется, что в этой истории слишком много совпадений?
— Каких?
— Боже мой, Татка, неужели ты не видишь? Дача этой несчастной преподавательницы находится рядом с домом Барсукова. А Барсуков — любовник Оксаны. А Оксана три года якобы не видела свою дочь. Неужели этого мало?
— Женька, я не хочу выступать в роли палача, но ты сама понимаешь… Совпадения — это такая штука, которая время от времени случается в жизни. Это во-первых. А во-вторых, ты сама подумай. Зачем этой Оксане похищать чужого ребенка? То есть опять же мало ли зачем, но явно не для того, чтобы выдавать его за своего. Это же абсурд!
— А если предположить, что она не может иметь детей, а очень хочет?
— Для человека с ее возможностями есть миллион законных способов обзавестись ребенком. А красть чужого, чтобы потом выставить его напоказ? Ты пойми, она — публичный человек. Как бы она могла скрыть похищенного ребенка?..
— Ладно, — резко перебила Женя, — не будем об этом. Ты права.
«Совсем с ума сошла, — думала Татуся, глядя, как Женя стоит у окна, уставившись в одну точку невидящими глазами. — Господи, бедная Женька… Что же делать?»
