– Настоящий маг сделал бы так, – обронил он мрачно, поднимая ладонь с расставленными пальцами. – Use the force, Luke!
[2]
И тогда дверь заскрежетала, а потом потихоньку, со скрипом отворилась нараспашку, открыв темное нутро дома, резко пахнущее кожей, зельями и благовониями.
А в той темноте возник худой, укутанный шалью или платком человек. Он едва маячил в полутьме: пятно лица с небольшим крючковатым носом; но было видно, что это не купец, которого они искали.
– У меня дело к Вяленому Улле, – решительно произнес Драккайнен. – Я Ульф Нитй’сефни. Ночной Странник.
– Уважаемый Улле болен, – ответил человечек. – И никого не принимает. Я веду все его дела и ничего о тебе не знаю.
– Ступай и скажи, кто его проведал, – повелел Драккайнен, опираясь о косяк и нагло вставляя ногу внутрь. – Спроси, выковырял ли он уже из стен золотые гвихты.
– Был некогда такой муж… – сказал мужчина, завернутый в шаль. – Чужеземец, который, однако, вел дела с моим хозяином. Было это еще до того, как я стал ему помогать, но кое-что я об этом слышал. Не помню только, когда именно это было и что этот человек покупал.
– Мы спокойные и вежливые люди, – заявил Драккайнен. – Но мороз и туман плохо влияют на мое терпение. Человек тот покупал сведения, а было это аккурат на осенней ярмарке. Я заказал больше информации и пришел за товаром. А теперь позови Улле, или я всажу тебе твою голову в задницу и пойду к нему сам.
– Нет нужды говорить такие слова. Входите. Это неспокойные времена, а ваш товар относится к наиболее опасным.
– Я не услышал, когда ты представился, – сказал Драккайнен, когда они вошли внутрь дома. Во мраке маячили полки и столы, заваленные грудами узелков, упакованных в кожи и ткани. Укутанный человечек склонился над сколоченной из колод столешницей, выдвинул из-под нее лавку и уселся. Драккайнен и Грюнальди сели напротив. Воздух был густым от тяжелого запаха благовоний, даже в голове кружилось. Они оба раскашлялись. Грюнальди снял с головы капюшон и в раздражении выпустил воздух через нос, однако так ничего и не сказал.
– Я чужеземец, и имя мое вам ничего не скажет. Злая судьба загнала меня сюда, где меня застала зима. Весной я отправлюсь в свою страну, однако пока что живу здесь и помогаю Вяленому Улле. Мое имя на язык Побережья переводится как Багрянец, так-то меня здесь и называют.
– Тогда послушай, Багрянец, – неторопливо произнес Драккайнен. – Мы тебя не знаем и хотим увидеть Вяленого Улле. Это с ним я должен поговорить. Хочу также, чтобы ты зажег ту лампу и открыл лицо. У меня немного времени. Я пришел лишь расспросить о новостях и обменяться с Улле парой фраз. Это дело между мной и ним. И проветри дом от этих благовоний.
Багрянец поднялся из-за стола и отворил двери примитивной печи, а потом, забросив внутрь несколько полешек и кусков древесного угля, принялся раздувать жар.
– Улле болеет морозным тифом, – сказал он. – Лежит в бане, укутанный шкурами, но холод все равно жрет его изнутри. Его глаза смотрят внутрь, а говорит он языком бреда. Мы жжем зелья во всем доме, но все равно его жена и сыновья уже лежат в ознобе. В этот дом приходит достаточно чужеземцев и достаточно путников. Приносят травы, коренья и орехи, благовония, смолу, яды и красители. Магические субстанции, которые получают из деревьев, червяков, морских созданий, животных и растений. Каждый знает, что Вяленый Улле торгует тем, что пахнет далекими краями. Одно лечит, другое красит материю и кожи, приправляет мясо и не позволяет тому стухнуть, следующие улучшают вкус напитков, приносят радость, приятный запах или усмиряют печаль. Дорогие вещи. Для богатых. Все происходят издалека. И те, которые их приносят, тоже происходят издалека, и порой несут с собой болезни Юга. Я сам с Юга и умею их лечить. Если бы не я, Улле и его семья уже бы вымерзли изнутри. Здешние знахарки умеют лишь катать по больным чаячьи яйца, растирать морским салом, поить юшкой из перечника и отпугивать болезнь бубном. И брать серебро. Да, это они умеют. Но я, Багрянец, знаю, что нужно ему дать. И не беру за это серебра, потому что он дал мне крышу на зиму.
Внутри печи вспыхнуло пламя, затрещал огонь, расцветил комнату оранжевыми отблесками. Багрянец выпрямился.
– Грюнальди, отвори дверь, – медленно произнес Драккайнен. – И оставь ее на минутку открытой.
Человечек прошелся по комнате, достал откуда-то оплетенный веревкой кувшин и несколько глиняных кубков, принес и плоскую металлическую лампу. Поставил ее на столе, рядом положил палочку и небольшой ножик, соскреб длинную стружку и сунул ту в печь, а потом поджег фитиль лампы, накрыв абажуром, сделанным из пузыря, растянутого на планках. Все делал медленно, тщательно, с какой-то без малого литургической торжественностью. Драккайнен почувствовал, что еще минута – и он сделает что-то по-настоящему резкое.
Грюнальди отворил дверь, но это дало немного. Пары благовоний поплыли наружу, но в голове все еще кружилось, глаза пекло. Багрянец налил из кувшинчика в глиняные кубки, а потом наконец обнажил голову, открывая худое, плоское, похожее на совиное лицо, покрытое белой, как рыбье брюхо, кожей, с ярко-карминным следом старых шрамов, похожих на дерево. Короткая щетина волос была у него выбрита над ушами и на затылке «под горшок», что придавало ему вид больного, исхудавшего индейца с Амазонки в дикой военной раскраске.
– Я не очень люблю показывать здесь свои шрамы и южные черты лица.
– Ты амитрай, – прорычал Грюнальди, медленно потянувшись под полу кафтана.
– Для вас, мореходов, любой, кто живет за Остроговыми островами – амитрай. Но я происхожу из земли, что лежит куда дальше, над Внутренним морем. Я из Ярмаканда. И я не амитрай, хотя говорю с ними на одном языке. Выпейте морского меда. В морозный день нет ничего лучше морского меда с капелькой смолы огнеросли. Разогревает и чистит легкие.
Драккайнен опустил ладонь на запястье Грюнальди, прижимая его руку к столу. Последнее Слово одарил его тяжелым взглядом и разжал пальцы на глиняном кубке.
– Мы пришли не пить с тобой. К делу. Ты можешь что-то нам сказать?
– Если ты тот, кто ждал вестей, то их у меня для тебя несколько, – неторопливо произнес Багрянец. – Насчет твоих камней сюда приходило много людей. Обычно обманщики, которые рассказывали сказки и невероятные истории, чтобы получить серебра. О людях, что выходят из вулканов, о долине спящей богини, о призраках из урочищ. Обычные байки.
Он выпрямился на лавке, мня в пальцах небольшой, черный, будто смола, шарик, мягкий, словно из пластилина.
– Улле говорил, что ты платишь за вести, – сказал он, будто размышляя. – За хорошие, правдивые вести. Здесь был один человек, который такую весть принес.
Он замолчал, чуть покачивая головой и продолжая мять шарик в пальцах.
– И даже нечто лучшее, чем весть.
Он заглянул Драккайнену прямо в глаза, крутя в пальцах шарик. Веки его окружала сеточка красных сосудов.
