Он бросил палаши на камни, отстегнул пояс с ножом и отбросил в сторону, а потом расставил руки в стороны, словно готовился к обыску. Товарищи вышли. Варфнир глянул Драккайнену в глаза и едва заметно приподнял брови, Вуко тоже чуть заметно кивнул и легким движением указал ему на выход. Мореход только вздохнул и вышел, волоча рвущуюся, невзирая на раны, девушку.
Они остались одни под вороновым граем.
– Внимание, Цифраль, – сказал Драккайнен, видя, как оба из его людей выходят за круг знаков, как подскакивает к ним Спалле.
Змеи двинулись в его сторону, один из них приблизил свистульку у губам.
– Сейчас! Давай их ко мне!
Цифраль начала петь. Высоким голоском какую-то кельтскую мелодию.
Драккайнен поднял руки, будто призывая в свидетели свинцовое зимнее небо и кружащих над разрушенным двором воронов.
– Ко мне! Perkele! Ко мне!
Туман, окружавший обеих тварей клубами, поднимался в воздух, как пар над котелком, а потом начал столбом собираться над дворищем. Вертящаяся колонна переливающегося миллионами бриллиантов светящегося тумана, которого не видел никто, кроме него, висела над площадкой. Грендели издали жуткое кваканье и пали на камень в конвульсиях.
– Ко мне! – завыл Драккайнен прямо в вертящееся над двором торнадо.
– Убить его! – заорал главарь. Один из его людей снял со спины лук, гладким движением наложил стрелу и выпустил ее прямо в грудь разведчику, второй, не раздумывая, метнул тяжелый топор.
Два потока омыли руки Драккайнена и окутали его фигуру, едва лишь снаряды полетели к нему.
И наступила тишина. Утих рык торнадо, звучавший как лязг бьющихся о стену стекол высотки, отвратительный свиной визг распадающихся в клубах пара тварей, точно они – куски сухого льда, – ор Змеев, завывание ветра в руинах.
Тишина.
Глубокая, звенящая в ушах. Он стоял с вытянутыми вверх руками, преисполненный глубоким, космическим пониманием того, что это конец, что он не сумел, – и ничего не происходило. Стрела не торчала в его груди, тяжелый короткий топор, крутящийся в воздухе, не разрубал его череп.
Он опустил руки и обошел торчащее посредине двора торнадо, которое продолжало медленно, почти величественно кружить пульсирующей мерцающей колонной. Стрела неподвижно торчала в воздухе, указывая наконечником на то место, где он недавно стоял, а оперением – на замершего в неподвижности лучника, что стоял оскалившись, с растопыренными пальцами развернутой ладони рядом с ухом. Топор тоже висел совершенно неподвижно, острием вниз, главарь Змеев пребывал в воздухе с идиотски поджатыми ногами – видимо, он соскочил с балки, – с раскинутыми в сторону полами кафтана и с наполовину вынутым из ножен мечом.
Драккайнен страшно и дико ухмыльнулся, снял висевший в воздухе топор. Развернул стрелу в противоположную сторону. Потом вернулся туда, где стоял ранее, и спокойно надел назад пояс и оба меча. Твари распадались, как шипучие таблетки в воде, пыхая клубами пара, который всасывался в столп посредине двора.
Он еще раз раскинул руки и прошел сквозь столп. Когда вынырнул с другой стороны, туман окружал его толстым, плавающим слоем. А потом он произнес для Цифраль последовательность команд, мешая их с ругательными финскими фразами.
– Ладно, – сказал наконец мстительно. – Пора стартовать.
Торнадо завертелось, а Вуко попал в крик, карканье и хаос. Главарь ударился подошвами о камень подворья и выхватил меч, лучник испуганно заорал, в ошеломлении глядя на выросшую из его руки стрелу, метатель топоров таращился в выставленную ладонь, не в силах понять, что случилось с его оружием.
– А теперь, мальчики, – сказал Вуко, стоя в совершенно другом месте, – развлечемся по-моему.
Сперва взмахнул рукой – и главарь покатился подворьем, будто воздушный змей, и грохнулся спиной об обгоревшие двери сарая – аж посыпались пепел и пыль, сломалось несколько досок. Пять больших ржавых гвоздей высунулись со скрипом из обугленной крыши и мелькнули, как арбалетный залп, пробивая колени и локти мужчины к толстым доскам. Пятый гвоздь завис перед левым глазом Змея, крутясь как веретено.
Еще одно движение руки Драккайнена, и двор под ногами следующего орущего Змея превратился в вязкую массу, втянувшую его в грязь по шею, и потом снова сделавшись камнем. Еще один Змей пал на колени, а потом и на лицо, когда отломанный острый кусок балки проткнул его голову навылет.
Небо над подворьем потемнело вокруг бьющегося торнадо, в глубине плотных свинцовых туч ударили молнии.
Над двором загремело хриплое проклятие, и еще один человек из клана Змеев запылал, рассыпая искры, как бенгальский огонь, а потом принялся кататься по снегу в клубах дыма от пылающих волос и кожи, когда все клетки его тела отдали накопленную в частицах аденозинотрифосфата энергию, превратив его в факел.
На голову следующего с неба свалился большой черный ворон, раздирая когтями лицо и шейную артерию. Он бил черными крыльями, словно удивительный оживший шлем. Змей пал на землю, и тогда птица вырвала ему глаз и жадно проглотила. Драккайнен умолк и с удивлением смотрел на эту сцену.
– Хоррошо! – орал ворон. – Хоррошо, чарры! Теперрь бррат!
– Привет, Невермор, – сказал Драккайнен, а потом подошел к распятому на дверях полуживому главарю, перед глазом которого все так же крутился ржавый гвоздь. Улыбнулся и щелкнул по крутящемуся куску металла, который ответил высоким звоном, словно камертон.
Вуко приблизил губы к уху Змея.
– Скажи: вы ее изнасиловали?
А потом на подворье какое-то время стояли лишь жуткие вопли и карканье воронов.
* * *
Мы отплываем. Я сижу на палубе, укутанный в шубу, жадно припав к кубку грифонового молока. Смотрю на яростное море свинцового цвета, на белые гривы волн под темным, стальным небом и отгоняю демонов пьянством. Новые и новые лица убитых мной людей. С каждым днем моей миссии их становится все больше. Немалая компания, которую я могу сосчитать уже только приблизительно. Немалое число душ, которые я отослал в Море Пламени, чтобы огненные волны разделили их на хорошую и дурную половины. На две фигуры – темную и мрачную, чтобы на цветущем острове они провели друг с другом смертельный поединок, после которого победитель отправится к соответствующему богу. Все оправдания про военную необходимость, что есть в моей голове, и которые повторяю, будто мантру, не имеют никакого значения. Я знаю, в чем была необходимость, и от этого нисколько не проще. Можно лишь тянуться к стоящему между ногами бочонку, вливать очередную меру черного пряного пива в металлический кубок и пытаться заглушить совесть. Пытаться убрать все те забрызганные кровью лица, которые кричат, плачут и стонут в агонии. Уложить спать призраков, прекрасно понимая, что они снова проснутся. Заглушить. Залить напитками. Закрыть. Подпереть дверь и опломбировать ее лентой с надписью: «Так было нужно». Именно что – было нужно.
