Восемь часов утра. У дверей реанимационного отделения Брокенхерстской больницы припаркован фургон с надписью «ТРАНСПОРТИРОВКА ПАЦИЕНТОВ», в котором, помимо затемненных стекол, нет ровным счетом ничего примечательного. Также ничем особенно не интересен и подпирающий его плечом тип, прихлебывающий кофе из пластмассового стаканчика. Ему, наверное, лет пятьдесят, судя по проблеску седины в волосах и внушительному брюху, нависшему над ремнем брюк.
– Ты тот парень, который подменяет моего помощника? – спрашивает он, когда я подхожу. Казалось бы, ответ должен быть очевиден, учитывая, что на мне точно такая же темно-синяя униформа, что и на нем.
– Да, сэр, – отзываюсь я. – Майк.
– Дон Данлэп. Спасибо, что так быстро откликнулся, – говорит он, тряся мне руку и одновременно разглядывая меня с ног до головы.
– Не за что, сэр.
– Рекрутер сказал, что ты получил медицинскую подготовку в армии. Босс любит, когда люди служили. Похоже, ты совсем недавно вернулся? Гляжу, у тебя еще даже волосы не отросли.
– Совершенно верно, сэр, – говорю я, молясь, чтобы он не стал выяснять подробности. Все, что я знаю о военном деле, я почерпнул, играя в Metal Gear Solid.
– Знаешь, если у нас с тобой все сложится, тебя могут взять и на постоянку. У нас в последнее время много работы. Это новое учреждение набирает популярность, мы возим туда людей со всех трех штатов. Хотя через какое-то время ты, может, и заскучаешь. Мы в основном таскаем достаточно спокойных клиентов, так что у тебя будет маловато шансов применить твою армейскую подготовку.
– После всего, что я видел, я не против и поскучать, сэр, – говорю я.
– Понимаю, – сочувственно произносит Дон. Если бы он только знал!
Двери больницы разъезжаются, и санитар вывозит наружу каталку. Мой новый начальник швыряет опустевший стаканчик в мусорное ведро.
– Ну, поехали. Ты открываешь заднюю дверь, я подкатываю пациента.
Я выполняю требуемое и помогаю ему закатить каталку в фургон. Пациентка быстро скользит мимо меня, так что я не успеваю хорошенько ее разглядеть. Однако невозможно не заметить тот факт, что ее лицо закрыто уже знакомым мне щитком-экраном.
– Что это за хрень у нее на лице? – спрашиваю я. Мне интересно, много ли он знает.
Дон бросает на меня странный взгляд.
– Если бы я был доктором, думаешь, я бы таскал овощей с утра пораньше? Нам платят не за то, чтобы мы задавали вопросы. Наша работа – забрать и доставить товар, и обеспечить, чтобы он не попортился к моменту прибытия.
– Да, сэр! – отвечаю я.
– Ты поедешь сзади вместе с пациентом, – распоряжается он. – Следи, чтобы экран никуда не съехал и чтобы капельница оставалась на месте. Неделю назад у одного из пациентов выдернуло капельницу, и он начал орать так, словно его убивают. Будем надеяться, что сегодня ничего такого не случится. Ты меня понял?
Он ждет моего отклика, но я никак не могу отвязаться от того, что он только что сказал. Пациент начал кричать, когда у него отсоединилась капельница. В точности как кричала Кэт той ночью в больнице. Сиделка тогда сказала, что жидкость каким-то образом вытекла. Это значит, что туда что-то добавляют. Пациентам дают какое-то средство, не дающее им двигаться и разговаривать.
– Майк! Ты понял меня? – повторяет Дон, и я вытягиваюсь по стойке смирно.
– Так точно, сэр! Я все понял.
В задней части фургона царит жутковатая тишина. Женщине, вытянувшейся передо мной на каталке, не больше двадцати пяти лет. Одна рука у нее в гипсе, но я не вижу никаких других повреждений. Когда фургон выезжает на дорогу, я ищу взглядом медицинскую карту, но ничего похожего тоже не нахожу. Нет никакого способа узнать, кто эта женщина и откуда она взялась.
Где она в настоящий момент? Вышла ли уже из Белого Города? Может быть, она вкушает наслаждения в Имре или сражается за свою жизнь в одном из царств? Внезапно меня накрывает ошеломляющее чувство вины. Я наедине с этой женщиной, на нас никто не смотрит. Я мог бы сорвать с нее диск. Найти какой-то способ уничтожить его. Или же вытащить у нее капельницу. Но я не могу так рисковать. Если я помогу этой единственной женщине, то могу потерять шанс помочь сотням людей. Впрочем, будем честны: мне наплевать на сотни. В настоящий момент для меня имеет значение только один человек. И эта женщина – не она. Нет, если я вытащу ее из OW, то поставлю под удар слишком многое. Мне чертовски хочется верить, что у нее все в порядке, но ей придется остаться в игре.
Фургон останавливается, и я слышу, как Дон разговаривает с каким-то человеком. Выглянув в окно, я понимаю, что мы остановились перед воротами здания номер 1250 по Данделион-драйв. Задняя дверь открывается, и охранник просовывает голову внутрь. Окинув взглядом пациентку и меня и удостоверившись, что мы не везем ничего такого, что здесь считается контрабандой, он снова захлопывает дверь.
– Можете ехать, – говорит он Дону.
Спустя несколько секунд фургон вновь трогается с места.
В окно я вижу, что мы едем через парк, засаженный декоративными деревьями и усеянный рукотворными прудами, в которых цветут лилии. Я замечаю оленя, стремглав бросившегося под прикрытие деревьев как раз перед тем, как мы сворачиваем к главному входу в учреждение. Все здесь выглядит так, словно перед нами санаторий самого высокого класса.
Весь фасад здания представляет собой сплошную стеклянную стену. Невозможно не понять, что этим пытаются донести до посетителей: перед ними заведение, которому нечего скрывать. Еще довольно рано, однако несколько родственников уже прибыли навестить больных. Ручаюсь, они в восторге от изысканного ландшафта. В холле учреждения много света и воздуха – ничуть не похоже на кошмарные приемные обычных нью-джерсийских больниц с их флюоресцентным освещением.
Наш фургон резко сворачивает и едет вдоль боковой стены здания. Тут я понимаю, что учреждение значительно больше, чем кажется на первый взгляд. Судя по длине стены, тут запросто можно устроить ангары для дюжины 747-х «Боингов», и еще останется достаточно места, чтобы несколько профессиональных команд могли одновременно поиграть в футбол. В отличие от приветливого лобби, окна в этой части здания немногочисленны и расположены на большом расстоянии друг от друга. Причем, как я замечаю, помимо небольшого размера, в них вставлены зеркальные стекла.
Мы останавливаемся рядом с грузовым доком примерно на полпути вдоль стены учреждения. Дон включает заднюю передачу и, дождавшись, когда поднимутся металлические ворота, сдает задним ходом, пока фургон полностью не оказывается внутри. После этого мотор замолкает, и Дон, обогнув машину, открывает заднюю дверь.
– Как называется это место? – спрашиваю я. – Я не видел никаких табличек, когда мы въезжали.
– Понятия не имею. Все, что я знаю, – это что они платят моему боссу, а он платит мне.
Судя по его тону, он не испытывает большого любопытства на этот счет.
