— Ерунда, — ответил тот. — Я же не инспектор,
перед которым надо отчитываться. Я тоже друг Томилина, вот что главное.
Комната оказалась большой и светлой, с игривыми занавесками
в рюшечках и большими застекленными шкафами. Все выглядело аккуратным. Однако
это был не тот строгий порядок, который так бросался в глаза в жилище того же
Томилина. И не тот, спартанский, который устроил у себя Сильвестр. Это был
порядок эфемерный, возникший явно после генеральной уборки. Все здесь было
сложено и распределено так, что сразу становилось ясно — как только гости
уйдут, вещи окажутся совсем на других местах, и гармония будет нарушена.
— А где же твоя жена? — спросила Вера Витальевна,
фанатично озабоченная личными взаимоотношениями всех своих знакомых. — У
тебя же была жена, я хорошо помню.
— Она с дочкой отдыхает в Крыму, — охотно объяснил
«ответчик» и сразу же перешел к делу, обратившись прямо к Сильвестру: —
Скажите, почему вы решили, что Андрея убили?
Когда Майя разговаривала с ним по телефону, казалось, что он
страшно нервничает. Сейчас все было иначе. Глаза его не бегали, руки спокойно
лежали на подлокотниках кресла, желваки не ходили на скулах. Майе показалось,
что он чертовски искренен. Однако она знала за собой такую слабость. Всякий,
кто при знакомстве улыбался во весь рот, казался ей лучшим человеком на свете.
Сильвестр принялся объяснять, как и почему возникла идея
расследовать гибель Андрея своими силами. И закончил извиняющимся тоном:
— Тетя Вера не успокоится до тех пор, пока не станет
абсолютно ясно, что милиция ничего не пропустила.
Именно этот тон должен был показать Мережкину, что, мол,
занимается он не настоящим расследованием, а сущей ерундой, чтобы потрафить
несчастной пожилой женщине.
Рассказывать о том, что насторожило его в квартире Томилина,
Сильвестр, разумеется, не собирался. Он начал задавать вопросы, и все шло
вполне удовлетворительно до тех пор, пока он не добрался до фотографии на
футболке. Здесь и произошло короткое замыкание. Мережкин заерзал на своем
месте, начал тереть сначала щеку, потом нос и закончил коленкой.
— Странно, что у вас нет точно такой же. Обычно
футболки заказывают чохом для всех, кто был на вечеринке, — небрежно
заметил Сильвестр.
— А почему это у тебя, Витечка, полка в шкафу
пустая? — неожиданно спросила тетя Вера и вся подалась вперед, как будто
обнаружила важную улику.
— Что? — не понял Мережкин.
Потом повернул голову, посмотрел на совершенно лысую полку,
которая выделялась среди других, как вырванный зуб.
— А, это! Жена хранит там свои книги по рукоделию. Они
такие обтрепанные, мы решили убрать их подальше, а сюда поставим потом
что-нибудь симпатичное. А что?
— Да ничего. Просто когда я вижу нечто из ряда вон
выходящее, мой мозг сразу подает сигнал тревоги.
Вероятно, тетя Вера решила поиграть в великую сыщицу.
Сильвестр грозно посмотрел на нее, стараясь взглядом пригвоздить к месту. Он
дошел до такого важного поворота в разговоре, и тут она, как всегда, влезла со
своими глупостями.
— Так я насчет футболки и той фотографии, —
повторил он. — Очень странный пейзаж на заднем фоне. Как будто где-то
вдалеке, за вашими спинами, невысокие горы…
— Песчаные карьеры, — сразу же отмел его
предположение Мережкин. Он принес из кухни кувшин с квасом, сок, несколько
бутылок воды и теперь опорожнял уже третий стакан. — Это недалеко от
Воскресенска, я могу показать на карте. Когда-то у моих стариков был домик в
тех краях, с давних пор так и катаемся. Как говорится, по протоптанной дорожке.
— А что за кубок вы держали в руках? — не отставал
Сильвестр.
Майя внимательно смотрела на Мережкина, стараясь понять по
его лицу, какие им владеют эмоции. Он просветлел и заулыбался:
— Кубок? Да, точно! Самый настоящий кубок. Это ребята
расстарались. Вспомнил! Ну, конечно, знаю. Вы бы сразу сказали про кубок! По
случаю моего дня рождения была поездочка, как я не сообразил? Ребята купили эту
самую вазу в спортивном магазине и сделали смешную гравировку на ней. А потом
мы эту штуку в пруду утопили. Случайно. Ныряли за ней полчаса по очереди, да
так и не нашли. Пьяные были, чего вы хотите?
Майя тихонько вздохнула. Если Сильвестр думал, что это
какая-то ниточка, то, скорее всего, он ошибся. Кажется, босс и сам это понял.
Он заметно расслабился, стал задавать общие беззубые вопросы — про детство, про
жизнь вообще, про дружбу с Томилиным, про девушек Томилина. Упомянул Лиду,
выслушал ее характеристику — не очень лестную, к слову сказать.
— У нее по отношению к Андрюхе были ну о-о-очень
серьезные намерения. Только он не поддавался. В последнее время постоянно
говорил, что не готов еще вить гнездо. Он любил вольную жизнь, походы,
свободный полет… И денег он столько не зарабатывал, чтобы жену содержать,
особенно такую привередливую, у которой амбиции и все такое…
— Он ведь хорошую работу потерял, насколько я
понял, — заметил Сильвестр.
— И работу! — охотно подхватил Мережкин. —
Это я о фонде говорю. Что-то у него там случилось такое… Говорить не хотел. Но
сдается мне, бабу он у начальника отбил. Не то жену, не то любовницу. В
принципе неважно, кем она тому начальнику доводилась. Главное — разинул роток
на чужой цветок. Начальство, когда на его собственность покушаются, звереть
начинает. Ну, придумали какой-то повод, его выперли, он рвал и метал. Потом
успокоился, тут ему другая работенка подвернулась, с часами. Ничего,
приноровился, даже доволен был.
— Может, ему тот начальник отомстил? — угрюмо
спросила Вера Витальевна. — Я о любви столько всего знаю, мама не горюй! А
страстей вокруг этого — у-у-у!
— Вы же собираете любовные письма, — напомнила
Майя, посмотрев на нее с недоумением.
— Ну да, — не стала спорить она. — Самые
сливки снимаю, так сказать. Все, что положительно заряжено. Но если подумать,
сколько темных-претемных эмоций она рождает, любовь…
— А фамилию начальника вы знаете? — поинтересовался
Сильвестр. — Того, у которого Андрей женщину увел?
Вера Витальевна, обрадованная тем, что с ее теорией
согласились, подалась вперед и ждала ответа, глядя на Мережкина с тем же
кровожадным выражением, что и собачка Джинерва.
— Кажется, знаю, — с сомнением ответил тот. —
Какая-то у него фамилия такая… домашняя. Ассоциируется с обстановкой в доме. С
чем-то уютным. Сейчас, сейчас…
— Кошкин? — тотчас предположила Вера
Витальевна. — Каминов? Может быть, Ватрушкин? Или Борщов? Что такое там
еще у нас домашне-уютное? Диванов, может?
— А, вспомнил! Ковров. Ковров его фамилия. С ним вам
надо разговаривать.
Перед уходом Сильвестр попросил поискать все же фотографии с
того самого дня рождения, который проводили на природе под Воскресенском возле
песчаных карьеров. Однако Мережкин принялся отнекиваться, мотивируя это тем,
что фотографий у него таких все равно нет, он это помнит отлично, да у него
вообще по жизни мало фотографий, он их специально не хранит, и где они сейчас
находятся, даже сказать не может. На всякий случай он все же пробежался по
шкафам, по верхним полкам стеллажа, но так ничего и не обнаружил. Пока шли
поиски, Сильвестр прогулялся по комнате и попросил разрешения выйти на балкон.
Увидев там несколько спортивных сумок, поставленных одна на другую, спросил,
любит ли Мережкин ходить в походы.
