— Там тоже личинки? — недоверчиво спросил
Аленочкин. Еще полчаса назад он и представить себе не мог, какой беспредел
творят в жарких странах мелкие паразиты-насекомые.
— Нет, что вы, — отмахнулся врач, — просто
амебы. Они селятся в кишечнике или в печени. Один мой пациент… — начал он
очередной рассказ, но Аленочкин прервал его:
— Скажите, доктор, а дышать без противогаза в Мексике
можно?
— Очень хорошо, что вы напомнили, — обрадовался
тот. — Я совсем забыл предупредить вас о заболеваниях дыхательных органов.
Есть такие маленькие червячки, которые пробираются в легкие. Был у нас в
клинике случай…
— Вылечили? — перебил его Аленочкин.
— Конечно, — сказал доктор убежденно. — Мы
почти всегда вылечиваем. А пока рукавчик закатайте. Начнем помаленьку.
— Может быть, наконец, и закончим, — пробормотал
бизнесмен и прошел вслед за Скороспеловым к одному из стеллажей.
Вышел он из кабинета с испорченным настроением, исколотой
рукой и тремя коробками эксклюзивных препаратов, которые должны были защитить
его от микробов, паразитов, червей, комаров, амеб и прочей нечисти.
Да и счет, который ему выставили в регистратуре, произвел на
него сильное впечатление. Зато теперь он мог быть относительно спокоен:
благодаря такому медицинскому арсеналу ни одна вражеская личинка не проползет
на территорию его организма.
Глава 9
Дело обрастает подробностями. «Ля
фам» под иным углом зрения. Взлеты и падения завхоза Томилина
В Фонде поддержки малых народов Америки Майе не повезло. Она
записалась на прием к начальнику, уволившему Томилина, придумала себе легенду,
долго выбирала платье, в котором сможет произвести благоприятное впечатление на
Ивана Петровича Коврова. Она про него ничего не знала. Только то, что Ковров
был директором административного отдела, у него увели любимую женщину, и он так
рассердился, что выгнал виновного с работы. Впрочем, разве можно его за это
осуждать? Сначала все мы — люди и лишь потом — начальники или подчиненные.
Секретарша, сидевшая в приемной, явно не годилась на роль
той самой женщины. Ей было сильно за пятьдесят, а внешний вид ее говорил о том,
что она давно позабыла про «все эти глупости». Сухой рот без следов помады,
сухой взгляд из-под прямых бровей, маленькие сухие руки, шныряющие по столу.
Как утверждала Вера Витальевна, любовь — это сок жизни, который питает нашу
духовную начинку. А если сока нет, сердце становится черствым, как кусок
мертвой древесины.
— У Ивана Петровича изменилось расписание, —
сказал кусок древесины с плохо скрытым удовольствием. — Он не успевает с
вами поговорить.
— Но как же так? — немедленно вознегодовала
Майя. — Мне же было назначено! Вы даже не позвонили…
— Абонент был недоступен, — отрезала секретарша.
— Абонент ехал в метро! И это просто свинство какое-то.
В этот миг дверь кабинета отворилась и из нее вывалилась в
приемную плотная толпа мужчин в сбитых на сторону галстуках. Вероятно,
закончилось какое-то совещание, проходившее слишком бурно. Возглавлял толпу
высокий мужчина с большой головой. На его лице блистали светло-серые глаза,
которые немедленно уперлись в Майю и просканировали ее.
— Кто вы? — спросил он, затормозив на секунду
рядом с ней и пошевелив ноздрями. Казалось, что он обнюхивает посетительницу —
как пес, которому важнее всего ощутить запах незнакомца.
— Я сестра Андрея Томилина, — выдала Майя заранее
приготовленную легенду. — Мне просто необходимо с вами поговорить. И вы
назначили мне время. — Она вскинула руку с часами к глазам. — И
сейчас именно оно.
— Извините, я страшно занят, — четко отрапортовал
Ковров и продолжил движение к выходу.
Мужчины потянулись за ним, бросая на Майю короткие
заинтересованные взгляды.
— Это нечестно! — возмутилась та, преследуя своего
собеседника. Ей приходилось бежать почти что вприпрыжку.
— Честно или нет, но мне не до вас.
Ковров уходил по коридору, нацеленный на
что-то срочное и важное — в расстегнутом пиджаке, с горящими
щеками, сердитый и абсолютно равнодушный к ее проблемам. Когда Майя
сталкивалась с явной несправедливостью, с ней происходили странные метаморфозы.
Она превращалась в другую женщину — без тормозов и ограничителей скорости.
— Ну вот что, — заявила она, обогнав Коврова и
встав у него на пути. — Так не пойдет.
Он едва не смел ее, шагая широко и гулко. Затормозив,
уставился вниз, как лев на клюнувшую его птичку.
— Что значит — не пойдет?
— Не пойдет — и баста. Мой брат умер, и я желаю знать,
не вы ли подтолкнули его к краю.
— Умер? — удивленно спросил этот большой и,
очевидно, холодный человек. — Он что, бросился вниз с какой-нибудь скалы?
Что значит — я подтолкнул его к краю? Я к его горестям никакого отношения не
имею, девушка. И разговаривать я с вами собирался, если честно, минуты три, не
больше.
— И что бы я успела за эти три минуты? —
вознегодовала Майя.
Ковров оглядел своих коллег, проявлявших разную степень
заинтересованности, и потребовал:
— Отправляйтесь на рабочие места, договорим завтра.
Толпа неохотно рассыпалась, втянувшись в кабинеты,
расположенные дальше по коридору. На улице ликовало солнце, вламывалось в окна,
и Майя с Ковровым стояли по колено в солнечном свете, затопившем деревянный
пол.
— У вас были личные счеты, — не понижая голоса,
обвинила Майя своего визави. Она смело смотрела ему в глаза. Механизм ее
смелости работал только на адреналине. Майя неожиданно быстро заводилась, но
так же быстро сдувалась, пугаясь собственных выходок. Пока что она была на
подъеме. — Андрей чем-то вам не угодил, и вы его уволили не моргнув
глазом.
— Ну да! — насмешливо ответил Ковров. — Не
моргнув глазом! Очень даже моргнув. Он сопротивлялся.
— А по какому праву вы его уволили? — не сдавалась
Майя.
— По праву сильного. У вашего брата был один
недостаток, который невозможно игнорировать.
— Личное обаяние. Андрей нравился женщинам.
Ковров посмотрел на нее с сомнением, как кот на дешевую
колбасу, раздумывая — съесть или все же не экспериментировать.
— Хорошо, пусть будет так, — согласился он. —
Я не желаю обсуждать вашего брата. Тем более, вы говорите, он умер.
— Может быть, он покончил с собой!
— Я здесь при чем?
— Если бы вы сдержали эмоции…
— Вы меня к своим проблемам не примазывайте! —
Ковров медленно закипал, и раздражение отразилось в его льдистых глазах. —
Советую вам оставить меня в покое. И меня, и вашего умершего брата. Это не дело
— ходить по старым адресам и пытаться вытащить на поверхность какие-то
совершенно неправдоподобные истории. Да, он работал на меня. Да, он получил
нарекание. Да, он был уволен. Что тут такого… криминального? Если каждый
уволенный работник будет накладывать на себя руки, в большинстве фирм сразу
откроется куча вакансий. А у нас пока что, как вы знаете, с рабочими местами
проблемы. Выводы делайте сами. На психически неустойчивую личность могло
повлиять что угодно, даже собачий лай за стеной.
