Для того чтобы застраховать себя от всяких случайностей,
Аленочкин попросил Майского никому не говорить, что он принимает личное участие
в экспедиции. И вообще о том, что он улетел в Мексику. Майский про себя
удивился, но, конечно, пообещал.
С внутренними авиалиниями в Мексике было плоховато, и
Аленочкину пришлось смириться с необходимостью тащиться через всю страну на
колесах. Как ему сказали — обычное дело. Надеясь сохранить инкогнито, он
отказался от туристических автобусов и решил ехать местным рейсом. Плодами
своей осторожности он наслаждался уже десять часов кряду. Антикварный автобус,
в котором оказался бизнесмен, по уровню комфорта находился где-то между
крестьянской телегой и фургоном покорителей Дикого Запада. Жесткие сиденья на
каждом ухабе норовили выкинуть ни в чем не повинных пассажиров, стекла отчаянно
дребезжали, салон заполняла удушающая смесь дорожной пыли и тяжелого
бензинового запаха.
Давно отвыкший от бытовых неудобств, бизнесмен пребывал в
скверном настроении. Мексиканцы же, напротив, чувствовали себя превосходно,
весело гомонили и смеялись. Темпераментное южное солнце припекало, все цвета
вокруг казались нереально яркими, но у Аленочкина уже не было сил любоваться
красотой окружающего мира. Прислонившись затылком к оконному стеклу, он закрыл
глаза и вскоре задремал. Его спутники — молодой переводчик Паша Бочкин и биолог
Семен Железякин — нашли себе занятия по интересам. Железякин с неподдельным
интересом разглядывал пейзажи за пыльным автобусным окном, а Бочкин налаживал
контакт с местными жителями.
В автобусе находились еще несколько европейских туристов,
которых по какой-то нелепой случайности занесло в мексиканскую глушь. Они
возбужденно переговаривались, размахивали камерами и фотографировали все подряд.
Когда Бочкину и Железякину предложили отправиться в Мексику
в качестве сопровождающих Аленочкина, оба не раздумывая согласились. У
начинающего переводчика было вполне естественное желание пообщаться с
носителями испанского языка, на котором он специализировался. Ботаник Железякин
еще ни разу не покидал пределов родной страны, тропические растения знал по
справочникам и лабораторным образцам и теперь жадно впитывал новые впечатления.
Еще в самолете Аленочкина стало беспокоить поведение
Бочкина. Он опасался, что прыткий молодой человек станет жертвой собственной
неуемной общительности. И не ошибся. Разговор Паши с пассажирами-мексиканцами
становился все оживленней, к нему стали присоединяться новые участники. Минут
через пять спорящие объединились и, перекрикивая друг друга, стали что-то
горячо втолковывать Бочкину. Еще через несколько минут беседа велась уже на
повышенных тонах.
Напрямую не участвовавшие в дискуссии мексиканцы
поддерживали своих сограждан одобрительными выкриками. Обеспокоенный
нарастающим шумом и не понимающий ни единого слова по-испански, Железякин,
воспользовавшись короткой паузой, нервно спросил:
— Паша, все в порядке? Почему они на тебя кричат?
— Все в норме, — улыбнулся тот. — Политику
обсуждаем. Тут так принято, не обращай внимания.
Но едва только успокоившийся Железякин захотел
воспользоваться советом, как разразилась буря. Высокий человек, сидевший через
проход от спорщиков, поднялся с места и окинул переводчика высокомерным
взглядом.
— Ты! — воскликнул он и махнул рукой в сторону Паши. —
Что ты о себе возомнил? — Он был похож на индейца, как их изображают в
учебниках истории, и говорил по-испански со странным акцентом. Бочкин, с
удивлением рассматривая странного индейца, подумал, что вероятно перед ним
самый настоящий потомок майя. Или инков.
— Чертов гринго, думаешь, ты можешь вот так запросто
разговаривать с нами? Какое право ты имеешь рассуждать о нашей стране,
проклятый поработитель! — вещал индеец с величественным видом.
— Я не гринго, — начал оправдываться Паша.
— Ты мне не рассказывай! — перебил индеец. —
Я вас, собак, нюхом чую!
— Гринго, — загомонили мексиканцы, которые, обретя
вожака, вмиг утратили былое дружелюбие. — Мерзкие северяне!
— А что это твой дружок там отмалчивается?! —
возопил индеец, ткнув пальцем в плечо Железякина. Тот вздрогнул и повернул
голову:
— Что вы в меня тыкаете, гражданин? — сказал он
по-русски, вложив в эту фразу все свое негодование. Индеец не понял смысла, но
звучание иностранного языка привело его в ярость.
— Вот о чем я говорил! Железная пята глобализации
вытаптывает нашу многострадальную землю! — Речь аборигена удивительно
смахивала на предвыборные дебаты.
— Мы-то здесь при чем? — взвился Паша, но индеец
величественным жестом отмахнулся от него.
— Прихвостни мирового империализма! Мы не сдадимся! Да
здравствует Мексика!
— Ура! — взорвался криками автобус.
Тут индеец-популист гордо вскинул к грязному потолку
автобуса горбоносое лицо, закрыл глаза и затянул:
— «Мексиканос, аль грито де герра, эль асеро апреста и
эль бридон!»
Пел он медленно, с чувством. Аудитория тихо и восторженно
подвывала, преданно глядя на поющего.
— Что это? — спросил шепотом Железякин. — Что
он поет?
— «Мексиканцы, на рев войны сталь готовьте, коня, и в
путь…» Ничего не понимаю, — тревожно отозвался Бочкин. — Хотя…
Мотивчик знакомый. Сейчас, сейчас… Вспомнил! Это же гимн.
— Может, встать надо? — испуганно поинтересовался
биолог. — А то еще бить начнут.
— И правильно сделают! — подал голос проснувшийся
от пения Аленочкин. — Паша, я тебя, кажется, просил не устраивать нам
проблем. Вот что он делает?
— Поет государственный гимн, — понуро ответил
переводчик.
— Чем нам это грозит?
— В лучшем случае выкинут из автобуса, — сообщил
Паша.
— Ну, а в худшем? Учитывая, что певун этот все время в
нас рукой тычет.
— Могут убить. И снять скальп.
— Дикость какая, — поморщился Аленочкин, —
зачем им скальпы? Тем более Железякина. У него разве что со спины…
Практически лысый Железякин, невзирая на трагичность
ситуации, негодующе глянул на генерального спонсора экспедиции, но огрызнуться
не посмел.
— А чего вдруг они так возбудились? — спросил
Аленочкин.
— Гринго мы, — ответил Паша.
— Кто?
— Гринго — белые, бледнолицые…
— Да? Пусть на себя посмотрят — по цвету как копченые
куры. Что нам по этому поводу — гимн России им спеть?
— Интересно, что они станут делать, когда
допоют? — задал вопрос по существу Железякин.
В этот момент индеец закончил петь первый куплет и сделал
паузу, чтобы перевести дух.
— Так, парни. — Аленочкин понял, что надо
действовать решительно. — Надо мириться с аборигенами. Причем быстро, нам
тут еще жить и работать. Что бы такое сделать, чтобы этому Чингачгуку
понравиться?
